Чем ниже уровень поэзии, тем чаще эти поэты прибегают к образам погоды и природы, они знают, что этим и полагается заполнять строки. А когда появляется Пастернак, он пишет о погоде — и не знает, есть ли что-то еще достойное того, чтобы об этом писать. Смешно, но даже в нашей отечественной городской — пригородной — фабричной попсе — и то пишут и поют только о тропках, стежечках, веретенах. Они, которые снега от дождя не отличают. Не видели их никогда. Как Анна Ахматова.

Волков: При встрече Фрост подарил Ахматовой книгу с надписью. Анна Андреевна об этой книге высказалась весьма сдержанно: «Видно, знает природу». Что было в ее устах невеликой похвалой.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 109

А зачем тогда она в своих стихах обращается к образам природы? Для проформы, как всегда?

Фрост подарил ей свою книгу с надписью. О книге она отозвалась довольно-таки небрежно: «Видно, знает природу». Я несильна в английском, но мне его стихи нравятся — он не только знает природу, он и сам как бы часть ее.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 509

О Солженицыне:

Он читал ей свои стихи. На мой вопрос, хороши ли они, она ответила уклончиво: «Из стихов видно, что он очень любит природу».

Наталья РОСКИНА. Как будто прощаюсь снова… Стр. 538

С природой у нее что-то неладно. Она настолько бессмысленно употребляет всегда это слово, особенно когда речь идет о стихах, что кажется, будто ей совсем неведомо, что это такое — природа. Ну а к стихам какое это имеет отношение, даже природа. Стихи должны быть о сущности вещей, а не о природе.

Это не уклончивый ответ, а глупость.

Тем не менее она знает, что про погоду — это прилично, все-таки про погоду поэт должен писать, тогда его можно будет «от прочих незнающих болванов отличать». Сама природа для нее — пустое место. Тогда она заменяет ее другим, более понятным и обжигающим ее словом: дача.

Пишет о Пастернаке. За всю жизнь две странички воспоминаний и философствований набралось.

Появилась дача (Переделкино) сначала летняя, потом и зимняя (немножко слишком подробно для конспекта). Там, в Подмосковии (ой ты, гой еси, Подмосковии), — встреча (встреча! больше негде было встретиться и некогда до 1936 года?) с природой. Природа всю жизнь была его единственной полноправной музой, его тайной собеседницей, его невестой и Возлюбленной, его Женой и Вдовой.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 153

Как скучно читать, правда? особенно потому, что — читано (Россия, Русь, жена моя, да и потом перепевали, кому не лень)?

Бесконечные ахматовские бессмысленные «тайны».

Поэзия Ахматовой — это песня (чтоб было складно) или новелла (по-лагерному — роман) в стихах — чтобы про любовь, чтобы страшная любовь, вам не понять. А погода — это о сути вещей. Суть ей недоступна.

Она механически перемешивает свои темный, светлый, первый, последний, как делают пародисты. Ей кажется, что

можно легко заменить на

но Пушкин в таком случае пишет

потому что его стихи о сути вещей.

Погода, как мы поняли, тема мелкая, недостойная поэта. Есть еще одна — еда. Правда, при этом перечислении мне опять вспоминается Толстой, который сказал: «Kinder, Kirchen, Kuche — немцы отдали женщине самое важное. Что же осталось мужчинам?»

Вульгарная мысль — разоблачать литературу за сюжеты. К тому же выбран все-таки неоднозначно низкий — еда.

Я очень хорошо помню, как это было. Журнал «Иностранная литература» напечатала тогда «Праздник, который всегда с тобой» Хемингуэя. Ахматова была удивлена низменностью этой вещи, тем обстоятельством, что столь одаренный и знаменитый писатель под старость не может вспомнить о Париже времен своей молодости ничего, кроме меню — что и как он ел и пил. «Неужели, — спрашивала она, — и мои воспоминания о Модильяни производят такое же впечатление?» Мы все, разумеется, ее разуверяли.

Михаил АРДОВ. Возвращение на Ордынку. Стр. 51

А она разве там писала о еде? Могла бы помнить и сама, писала или нет, что спрашивать?

А что их объединяет? Почему они должны быть похожи?

Какая наивная и недалекая вера в то, что сюжеты — даже просто место и время действия — объединяют произведения литературы! Тогда надо было бы ожидать, что «Приключения барона Мюнхгаузена в России» должны «производить такое же впечатление», как произведения Гоголя. Она не догадывается, что в литературе важно совсем другое?

А вот здесь запомнить еще слово «разоблачать»:

«Как не похоже на Хема. Они только и делают, что говорят о еде, вспоминают вкусную еду, и это как-то разоблачает его беллетристику, где все время едят и пьют».

Михаил АРДОВ. Возвращение на Ордынку. Стр. 93

И немедленно выпил.

Венедикт ЕРОФЕЕВ. Москва — Петушки

Безобразие. Эти вообще даже и не «едят и пьют», а совсем в мелкотемье впали и уже только пьют.

Не разоблачить ли ей еще и автора «Старосветских помещиков» да и многих, многих других? Вот Пруст, например, написал об поедании размоченного в чае пирожного «мадлен» много страниц…

Гуров в «Даме с собачкой» ест арбуз — и мы тоже что-то за этим видим. Что останется от мировой литературы? Только глобализм ее поэмы без героя, смущающей двадцатый век.

Везде у нее — о святости сюжета, о его первостатейной важности для литературы, о том, что Чехов плох, потому что «у него не сверкают мечи». Разве она будет так мелочиться?

АА читает мне отрывок из неоконченной поэмы «Трианон».

АА говорит, что «тут и Распутин, и Вырубова — все были», что она начала ее давно, а теперь «Заговор императрицы», написанный на ту же, приблизительно, тему, помешал ей, отбил охоту продолжать.

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 129

Некоторых не пугает, что темы заняты — любви, измены, смерти, — продолжают себе писать как ни в чем не бывало… «Заговор императрицы» Алексея Толстого… После Толстого уже нельзя писать? Алексей Толстой все описал?