разлагая окружающую среду ложью и клеветой и различными рода инспирациями. Думаю, куда разрушительнее их деятельность сказывается на родине» (2).

Примером такого проникновения может служить НТС. Характеризуя эту организацию, бывший работник 5-го Управления КГБ СССР подполковник Александр Николаевич Кичихин утверждает:

«Многие наши сотрудники в кулуарах управления говорили довольно откровенно: если бы КГБ не подкреплял НТС своей агентурой, союз давно бы развалился. А ведь прежде чем внедрить агента, его надо соответствующим образом подготовить, сделать ему диссидентское имя, позволить совершить какую-то акцию, чтобы за границей у него был авторитет. Кроме того, каждый из них должен был вывезти с собой какую-то стоящую информацию, высказать интересные идеи — плод нашего творчества. Вот и получалось, что мы подпитывали НТС и кадрами, и, так сказать, интеллектуально. Точно так же обстояло дело и с Организацией украинских националистов. Если посмотреть списки руководителей ОУН, то окажется, что чуть ли не каждый второй был нашим агентом» (3).

Может быть, это самореклама? Нет, оказывается, подобного мнения на этот счет придерживаются и некоторые активные деятели диссидентского движения. Так, например, В. К. Буковский характеризует НТС как «организацию — двойного агента», искусственно поддерживаемую «и КГБ, и ЦРУ» (4).

Подобные настроения проникли и внутрь НТС, результатом чего стало дело Юрия Чикарлеева. Он, видный и давний деятель союза, в конце 70-х годов поставил перед руководством организации тот же самый вопрос и назвал в качестве подозреваемых им лиц сначала М. В. Назарова, а затем Е. Р. Романова. Руководство Союза пыталось замять возникшее дело, а когда это не удалось, исключило Ю. Чикарлеева из своих рядов. Была сделана также попытка привлечь его к суду за клевету как в ФРГ, так и во Франции, но первый суд ограничился лишь предостережением обвиняемому, второй закончился ничем (5).

Прошло несколько лет, и один из инфильтрированных в НТС работников КГБ сам назвал себя. Им оказался полковник КГБ Ярослав Васильевич Карпович, который, по его словам, в 70-е годы был резидентом Народно-трудового союза в Москве и в таком качестве ездил за границу для встреч с руководителями Союза, в частности, с Е. Р. Романовым (6). Тот факт, что ни журнал «Грани», ни журнал «Посев», ни информационный бюллетень НТС «Встречи» никак не отреагировали на эту публикацию (7), дает основания думать, что сообщенные Я. М. Карповичем факты соответствуют действительности, и полковник КГБ на самом деле был резидентом НТС в столице.

Что же двигало КГБ, когда оно внедряло в диссидентское движение своих людей? Первое, что сразу же приходит на ум, — стремление иметь самую полную и достоверную информацию об этом движении и тех силах, которые поддерживали его за рубежом.

Однако есть основание думать, что дело не ограничивалось этим.

Как мы знаем, накануне XXIII съезда КПСС стали циркулировать слухи, будто бы планируется политическая реабилитация И. В. Сталина. В связи с этим на свет появилось адресованное съезду и ушедшее в самиздат письмо протеста, под которым поставили свои подписи 25 видных деятелей науки, литературы и искусства. Организатором этой акции был журналист Эрнст Генри (8). Под этой фамилией, как мы знаем, скрывался известный советский разведчик С. Н. Ростовский, он же Л. А. Хентов. А поскольку бывших разведчиков не бывает, то мы имеем право констатировать, что данная акция была организована советскими спецслужбами. Подобная мысль посещала и тех, кто ставил свои подписи под этим письмом. «Сейчас я предполагаю, — вспоминал А. Д. Сахаров, — что инициатива нашего письма принадлежала не только Э. Генри, но и его влиятельным друзьям (где — в партийном аппарате или в КГБ, или еще где-то — я не знаю)» (9).

Это была не первая и не последняя акция, в которой участвовал бывший разведчик. 30 мая 1965 г. он обратился к И. Г. Эренбургу с получившим хождение в самиздате открытым письмом по поводу оценки им роли И. В. Сталина. В 1967 г. получил резонанс его спор с академиком А. Д. Сахаровым, нашедший отражение на страницах «Политического дневника». В 1968 г. Э. Генри предложил А. Д. Сахарову написать статью о роли и ответственности интеллигенции в современном мире. Осенью 1969 г. он организовывал протест против романа Всеволода Кочетова «Чего же ты хочешь?» Имеются сведения, что Э. Генри общался не только с А. Д. Сахаровым, но и некоторыми другими диссидентами, например, с П. Г. Григоренко, Р. А. Медведевым, А. И. Солженицыным (10), а также входил в число лиц, причастных к издававшемуся Р. А. Медведевым «Политическому дневнику» (11).

Конечно, Эрнст Генри мог поставлять КГБ информацию о диссидентском движении, но мы видим, что он играл не только пассивную роль. Ведь сбор подписей под письмом к XXIII съезду КПСС имел своей целью оказать влияние на руководство партии и способствовал пробуждению политической активности и даже переходу в оппозицию к существующему режиму некоторых из тех, кто подписал это письмо.

А среди них, как мы знаем, находился академик А. Д. Сахаров, для которого это был первый открытый политический шаг. Причем Андрей Дмитриевич специально отмечал, что после этого «Генри приходил еще много раз» и информировал его о происходивших политических событиях (12). Именно бывший разведчик способствовал тому, что имя засекреченного академика впервые появилось на страницах самиздата. Именно он попытался опубликовать его статью об интеллигенции на страницах «Литературной газеты». Характеризуя свою идейную эволюцию, Андрей Дмитриевич отмечал, что большое влияние на него оказал Р. А. Медведев, особенно знакомство с рукописью его книги о сталинизме. Между тем, как выясняется, впервые об этой книге он узнал от Эрнста Генри, и именно Эрнст Генри познакомил его с Р. А. Медведевым (13).

Важным шагом на пути превращения А. Д. Сахарова в активного деятеля диссидентского движения стало написание им «Размышлений о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Их инициатором был его коллега Ю. Живлюк, о котором Андрей Дмитриевич сам же писал: «Есть у меня впечатление, может, неверное, что какие-то отношения были у Живлюка и с КГБ (с его прогрессивными кругами, скажем)» (14).

Исходя из этого, мы можем утверждать, что приобщение А. Д. Сахарова к диссидентскому движению произошло во многом благодаря усилиям КГБ. Между тем его переход на позиции диссидентства имел огромное значение для расширения рядов этого движения. Такую же роль играл и А. Д. Синявский, который после выезда за границу вначале участвовал в издании эмигрантского журнала «Континент», затем стал издавать собственный журнал «Синтаксис». Еще более велика была в этом отношении роль А. И. Солженицына: и моральная, и материальная, — материальная, так как под его эгидой действовал Российский общественный фонд, важнейшим деятелем которого, кстати, являлась Н. И. Столярова.

Следовательно, происходившему под влиянием объективных причин расширению рядов диссидентского движения способствовали не только зарубежные спецслужбы, но и то учреждение, которое всеми силами должно было бороться с этим движением, — КГБ.

Что же двигало КГБ, когда оно содействовало активизации диссидентства и расширению его рядов? Невольно возникает тот самый вопрос, который накануне падения