Старик разговаривал сам с собой и ничего не слышал.

– Я отправился в Токио, но у меня ничего не вышло. Никаких сил не осталось, вернулся домой. Нанялся подбирать мячи на этой площадке, потому что рядом – море. То самое море, в которое бросилась любимая, потому что нас разлучили. Я молил их о том, чтобы они взяли меня на работу. Хотя бы из жалости.

– Здесь, где мы сейчас гуляем, была когда-то твоя земля.

– Я только и мог, что подбирать мячи. Спина у меня не разгибалась. А та девушка бросилась из-за меня в море. Тот обрыв совсем недалеко. Хоть я и старый, но туда дойти сумею. Вот и брошусь вниз. Так я думаю.

– Нет-нет! Если ты умрешь, на земле не останется ни одного человека, который бы помнил обо мне! Ведь тогда я умру по-настоящему!

Девушка прильнула к нему. Старик опять ничего не услышал. Но он обнял ее.

– Да-да. Умереть вместе. Ведь сегодня… ты пришла ради меня?

– Умереть вместе? Нет! Синтаро, пожалуйста, не умирай, живи хотя бы ради меня! – Потом взор ее скользнул поверх его плеча, и она радостно воскликнула: – Ой, смотри! Те большие деревья все еще стоят! Все три – совсем как тогда!

Старик посмотрел туда, куда указывал палец Мисако.

– Клиенты боялись этих деревьев, просили срубить. Они говорили, будто деревья притягивают мячи своей колдовской силой и потому, мол, мячи отклоняются вправо.

– Игроки скоро умрут. Намного раньше, чем эти деревья. Эти люди рассуждают так, будто не знают, что человек смертен.

– Я был вынужден продать свою землю, но поставил условие: не губить эти деревья. Ведь мои предки берегли их сотни лет!

– Пойдем! – Мисако нетерпеливо потянула старика за руку, и тот заковылял вслед за ней.

Они подошли к деревьям. Мисако прошла сквозь ствол – легко, будто вздохнула. Старик последовал за ней. Исчезнув на мгновение, они снова вышли на свет.

Мисако с изумлением смотрела на Синтаро:

– Так ты тоже умер? Когда тебе это удалось?

Старик промолчал.

– Умер! В самом деле… Как странно, что мы не встретились на том свете… Попробуй еще раз пройти сквозь дерево. Если ты и вправду умер, тогда мы сможем вместе поселиться в этом стволе!

Они снова скрылись внутри дерева, но на этот раз никто из них не вышел наружу.

Мелкая поросль позади трех старых деревьев задрожала закатным отблеском. С той стороны, откуда доносился рокот волн, небо окрасилось в багрянец.

[1963]

Ночная красавица

Кактус «ночная красавица» цветет всего одну летнюю ночь. Последние три года Комия приглашал в эту ночь школьных подруг своей жены. На сей раз первой пришла Мураяма. Зайдя в комнату с цветущим кактусом, она тут же заохала: «О, как красиво! Великолепно! И как много цветов! Еще больше, чем в прошлом году!»

Она стояла у кактуса как вкопанная. «В прошлом году было семь цветков. Посчитаем, сколько их в этом».

Стол был сдвинут к стене этой просторной гостиной в деревянном доме, выстроенном на европейский лад. Посреди комнаты стояла круглая подставка, на которой помещался горшок с кактусом. Горшок находился где-то на уровне коленей, но сам кактус был высоким – чтобы рассмотреть его, приходилось чуть поднять голову.

«Эти цветы – из страны моей мечты. Белое наваждение!» – произнесла Мураяма точно такую же фразу, что и в прошлом году. Ту же самую, что и в позапрошлом, когда она впервые увидела «ночную красавицу». Только интонация стала еще проникновеннее.

После того, как Мураяма хорошенько разглядела кактус, она повернулась к Комия и поблагодарила за приглашение. Потом сказала его дочери Тосико: «Спасибо и тебе. Какая ты стала красивая. И выросла как! Расцвела, как этот кактус! А на нем цветов, между прочим, в два раза больше, чем в прошлом году!»

Тосико молча смотрела на нее. Не опустила глаз, не улыбнулась.

«Представляю, скольких трудов вам это стоило. Цветов так много!» – сказала Мураяма хозяину.

«Да, столько цветов никогда не было», – откликнулся он. Хотел было сказать, что именно поэтому столь спешно и позвал ее, но осекся.

Мураяма жила на побережье в Кугэнума, и до Хаяма ей было совсем недалеко. Но она прибыла первой не только по этой причине. Комия позвонил ей первой, а она тут же оповестила подруг из Токио. Мураяма перезвонила Комия – из пяти человек у двоих уже были свои планы, одна ждала мужа из командировки. Оставались только Имадзато и Омори.

Мураяма сказала: «Омори тоже удивилась, что только трое придут. Говорит, нужно хоть Симаки позвать. Правда, мы ее никогда не приглашали. Из всего нашего класса только она одна не замужем».

Тосико поднялась со стула и, пройдя мимо кактуса, направилась к дверям. Ее остановил оклик Мураяма: «Давай, девочка, мы вместе цветочки посмотрим!»

«Спасибо, я уже насмотрелась».

«Когда же ты успела? Вместе с папочкой? Ну тогда расскажи нам, как открывались бутоны».

Не оборачиваясь, девочка вышла из комнаты.

Мураяма вспомнила, что Комия на этот вопрос в прошлом году отвечал так: открываются – словно от ветерка задрожали, словно лотос зацветает.

«Она, похоже, не хочет нас видеть. Не хочет слушать, как мы о ее маме говорить будем. Вот было бы хорошо, если бы Сатико могла на цветы полюбоваться. Впрочем, если бы она была с нами, вам бы вряд ли захотелось кактусы разводить».

«Может, и так».

Летом позапрошлого года Комия попросил Мураяма прийти к нему. Он стал советоваться с ней, как ему вернуть покинувшую его супругу. Тогда-то она и увидела эту «ночную красавицу». Тогда-то она и попросила разрешения пригласить школьных подруг, чтобы они тоже полюбовались цветами.

Послышался шум мотора. Это приехала Имадзато. Половина десятого. «Ночная красавица» зацветает ночью. Отцветает же через пару-тройку часов. Цветок одной ночи. Минут через двадцать прибыла Омори. Она привезла с собой Симаки Сумико. Представляя ее, Мураяма сказала: «Красива и молода до безобразия. Слишком хороша для замужества».

«Да это оттого, что болею много», – сказала Сумико, и глаза ее, направленные на бутоны, заблестели. Она никогда не видела, как цветет «ночная красавица». Сумико постояла перед горшком, медленно обошла вокруг, потом снова приблизилась.

И вдруг на самом кончике длинного листа раскрылся бутон. Белоснежный цветок задрожал – будто под сквознячком из внезапно открытого окна. Такой странный – будто вытянутая хризантема или георгин. Будто во сне его видишь.

Три стебля растения были подвязаны к бамбуковым подпоркам. Листья на самом верху были темно-зелеными. Бутонов на них было тоже много. Лист растет из листа, как это и положено у