князь? Что люди скажут? Такие уж были условности. Как малиновые пиджаки когда-то у «новых русских».

Проехав по людному рынку, князь свернул к пристани, да, не чинясь, заглянул на ладью купца Акинфея. Слава богу, тот оказался на месте – и вот-вот готовился отплыть…

– Господи… Княже! Вот так честь!

– Да не кланяйся ты… Нет, нет, ничего не надо – я просто заглянул. Хочу через тебя письмо отправить. Во Владимир, одной… высокородной особе. Есть кто знакомец? Или сам идешь?

– Сам я, княже, в Полоцк да в Городно… А во Владимир – торговый гость Отто Венцель из Риги. А еще – сурожец Пьетро Люччини, к себе, в Сурож возвращается, так по пути… Все люди достойные!

– Хорошо. Пусть так будет. Вот письмо.

Именно во Владимире, а иногда в Суздале или в Ростове и «сидел» нынче князь Дмитрий Александрович Переяславльский, ибо Великий Владимирский стол считался на Руси главным. Так и монголы считали – верховные сюзерены, дававшие ярлык… Правда, говорят, младший брат Дмитрия, Андрей, начала мутить воду… Что ж – всякое бывает… Власть – штука тонкая, и кровное родство тут никогда и никого не сдерживало.

Вот и сам Тимофей-Довмонт нынче при власти, управляет Псковом – не один, вместе с выборными посадниками и вечем. Много чего строит, укрепляет границы, воюет, когда надо, и, когда надо, отнюдь не чурается интриг. Вот ведь, уже фактически добился независимости Пскова от Новгорода… что, конечно, пришлось не по нраву новгородцам. Однако – терпели. Довмонт и им в воинской помощи никогда не отказывал, и воеводой был – от Бога! О том и крестоносцы помнили, и литовцы… и новгородцы тоже.

С крестоносцами замирились еще лет десять назад, и почти на тридцать лет в Приграничье наступило относительное спокойствие – по крайней мере, крупных сражений не было. Орден воевал в Литве, с князем Трайденом – старым знакомцем Довмонта Тройнятой, можно сказать товарищем с юных лет! Трайден-Тройнята мутил воду в Земгалии, что тогда принадлежала Ордену, и в том литовцы видели величайшую несправедливость. Впрочем, еще толком-то и не сложилось никаких литовцев, а были – аукшайты, земгалы, курши, жемайты – жмудь – и прочие…

Обернувшись, Довмонт перекрестился на церковные купола и махнул рукой слуге – подвели лошадь. Усевшись в седло, князь тронул поводья… поехал в Застенье, проведать, глянуть хозяйским глазом, где стены надобно поновить, где башни, а где и новые прясла вытроить. Псков – не Новгород, леса да болота непроходимые от врагов не защищали, на стены была надежда, на дружину верную да самих псковичей. Ополчение псковское тоже князю подчинялось, и периодически Довмонт устраивал проверки, учения…

– Поглядим, как там… – обернувшись, бросил князь верному оруженосцу Гинтарсу. Не просто оруженосцу – другу, коему доверял, как себе. За прошедшие годы заматерел Гинтарс, став в крещении Юрием, раздался в плечах, приосанился и нынче мало напоминал юного язычника из диких литовских пущ! Да еще ведь и жениться успел – на дочке боярина Козьмы Косорыла, ныне посадника – ближайшего Довмонтова наперсника и друга. Уж и деток завел, а князь все так и холостовал, о Марье Дмитриевне мечтая…

Ах, как сверкало солнце! Отражалось в реке, играло зайчиками в золотых куполах собора, жарило, пригревало собравшийся на торгу народ – покупателей и купцов. Похорошел Псков, укрепился – во многом благодаря князю. Окромя Крома-детинца, выстроили еще одну стену – крепкую и высокую – так и новый посад обозвали – Застенье.

На рыночной площади, окромя русских торговых гостей, торговали и купцы из Риги, Ревеля, Дерпта. На запад из Пскова шли караваны с мехом, медом, воском, кожей, щетиной, салом, льном и многим другим. Иноземные же купцы везли в Псков золото, серебро, медь, олово, свинец, сукно, полотна, драгоценные камни, вина, пергамент…

– В обитель Мирожскую на днях заглянем, – напомнил Гинтарсу князь. – Сон сегодня непонятный видел – может, игумен, отче Варсонофий, растолкует?

Не столько оруженосцу говорил князь, сколько свите, нарочито громко. Не сон растолковывать игумен понадобился, князь посоветоваться хотел обо всех делах… и не только о псковских. Политика – она ведь и тогда была и много внимания требовала. Мирожская же обитель, основанная лет двести назад на левом берегу реки Великой, ныне стала стал центром православной культуры и образования – монахи переписывали книги и даже делали переводы с древнегреческого и латыни. Кроме того, имелся и еще один аспект – военный. Монастырские стены первыми встречали врагов с запада – немцев, литовцев и прочих, башни же служили дозорными вышками…

Так что и тут надобно посмотреть – может, что укрепить, усилить?

А сон князю и впрямь приснился, мягко говоря – недобрый! Из той, будущей жизни видения, из которой все ж иногда достигали Довмонта-Игоря. И уж тут никакой игумен не растолковал бы!

Снилось, будто он, Игорь, мчится по асфальтовому шоссе на каком-то мопеде, и компания у него – одна юная гопота! Ехали, черт-те куда, без всякой конкретной цели – катались…

Ехали, ехали… и вдруг сознание Игоря взметнулось вверх, в небеса… потом опустилось… И увидел он… литовского язычника Йомантаса! Жрец был не один, а с юной брюнеткой в черных шортах и кедах, которую уводил… в сторону какой-то разрушенной фермы, что ли… При том у Йомантаса был фотоаппарат! Фотограф, блин… Несмотря на сон, князь – Игорь – прекрасно понял, куда и зачем ведет девчонку язычник. На смерть! На закланье, на лютую гибель… Жуткая, злая участь – стать жертвой поганым языческим божкам, богомерзким идолищам!

Девушка… Как славно она улыбалась… что-то говорила, рассказывала… Да уж, когда надо, проклятый жрец умел быть очень обаятельным… Хитрый, опаснейший тип! Как хорошо, что здесь, в этой эпохе, он давно уже мертв! Убит лично князем, а тело брошено в болото… или оставлено на растерзанье хищникам и воронам? Да все равно, как бы ни было – одного из главных врагов Игоря-Довмонта давно не было в живых!

А вот там он был! И шел к старой ферме… с девушкой… Вел, заговаривал зубы… В сумке, небось и нож, и веревки припас…

Тогда, во сне, князь не знал, что делать, как уберечь эту девочку, спасти… Никак, наверное…

И снова сознание его переместилось в одного из тех, на мопедах…

Тот резко тормознул…

– Эй, ты чего? – остановившись и заглушив мотор, зло прищурился главарь – белобрысый пацан лет шестнадцати. – Что, на пляж с нами не поедешь? Ну, как знаешь… А то зацепили бы девчонок…

– А давайте – на старую ферму, – не своим голосом неожиданно предложил князь. – Любит там одна деваха гулять… Ее бы и зацепили.

– Красивая хоть?

– Да ничего вроде… И почти всем дает!

– Вроде-вроде! – передразнив, белобрысый согласно махнул рукой. – Ладно, поехали. Раз уж она