Гармоничные звуки вызывают чувственный восторг; врачи и философы давно исследуют этот феномен. В результате на сегодняшний день созданы многочисленные музыкальные инструменты, возбуждающие похоть и доставляющие «чистое» удовольствие, в полном согласии с желанием Дьявола.

Существует теория, согласно которой человеческий темперамент формируется под воздействием гармоничных звуков. Даже верблюды и ослы, как мы часто видим, испытывают приятные эмоции, когда их погонщик поет. В Хорасане и Ираке охотники на оленей ночью бьют в бронзовый гонг и находят своих жертв стоящими неподвижно в лесу, там, где их застали эти чарующие их звуки. Дети также перестают плакать, когда слышат приятную мелодию. Врачи утверждают, что дети, особенно чувствительные к музыке, становятся впоследствии умными и способными людьми.

Богословы согласны с тем, что слушание инструментальной музыки допустимо, если она не служит исключительно целям развлечения и не вызывает грешных мыслей. Все может быть позволено только зверям; человек же должен искать духовный смысл во всем, что делает.

Правильное внимание состоит в том, чтобы внимать всему таким, каково оно есть. Люди искушаются и позволяют своим страстям разрастаться под воздействием инструментальной музыки из-за того, что они слушают ее, находясь под властью иллюзии. Музыка – это прообраз Реальности, который побуждает сердце искать Бога. Те, кто слушает истинным слухом, приобщаются к Высшей Реальности, те же, кто слушает, находясь под воздействием собственных эмоций, опускаются в ад. Шибли определяет музыку как внешнее искушение и как внутреннее предостережение: если вам известно заветное слово, вы легко услышите предостережение, если же нет – вы поддадитесь искушению и навлечете на себя несчастья. Другой шейх трактует этот вопрос следующим образом: музыка дает понять сердцу, что именно держит его в изгнании, и ее воздействие заключается в том, что сердце начинает искать путь домой, к Богу.

Мой собственный духовный учитель Хуттали часто говорил: «Музыка – это пища, которую бедный путник берет с собой в путь, в конце последнего в ней больше нет нужды».

Правила мистического слушания музыки и поэзии требуют наличия определенных пауз, чтобы привычка, превратившись в рутину, не исказила восприятия. Духовный учитель должен всегда присутствовать при исполнении музыкальных произведений, при этом в помещении не должно быть никого из посторонних, а певец должен быть благочестивым человеком. Приличия должны соблюдаться во время звучания музыки, и вы должны быть способны отличить необузданные эмоции обычного человека от пламени религиозного экстаза.

Слушатель должен обладать воспитанностью чувств, чтобы ощутить божественное влияние музыки и правильно понять и принять ее. Когда власть музыки над сердцем начнет проявляться, слушатель не должен отталкивать ее, когда она начнет ослабевать – он не должен удерживать ее.

Слушатели не должны беспокоить друг друга и спрашивать у соседей, что они чувствуют. Никогда не следует высказывать комплименты исполнителю либо выражать свое недовольство или раздражение, если даже к тому есть очевидные причины. Надо вообще не ощущать присутствия исполнителя, предоставив его Богу, для Кого все исполнения одинаково хороши. Если слушатель остается равнодушным к тому, что волнует других, то на это не надо обращать внимания: не стоит смотреть трезвыми глазами на опьянение других, человек должен пребывать невозмутимо погруженным в свои собственные ощущения.

Я лично считаю, что на прослушивания никогда не следует допускать новичков. Они несут в себе опасность и соблазн. Женщины иногда собираются на соседних крышах и в других местах, чтобы послушать дервишей и посмотреть на них. Бывает, что среди собравшихся оказываются развращенные юноши, поскольку некоторые невежественные суфии сделали этот порок частью своей практики. Наслаждение красотой мальчиков и гомосексуальные отношения с ними запрещены для мусульман, каждый, кто утверждает, что это допустимо, является неверным. Предания, измышленные для того, чтобы узаконить этот грех, являются фальсификацией. Я встречал людей, которые считают этот порок присущим всем суфиям и по этой причине относятся к ним с отвращением. Однако все без исключения шейхи признают греховность такой практики. Это инкарнационалисты – да пребудет на них проклятие Аллаха! – запятнали доселе непорочную репутацию святых Божьих. За мои собственные грехи такого рода, совершенные в прошлом, я умоляю Господа о прощении. Я прошу Его помочь мне удержаться от осквернения как внешнего, так и внутреннего.

Шейху Рудбари[168] сказали однажды, что некий суфий, наслаждавшийся фривольной музыкой, достиг стадии, когда ничего не сможет нарушить его единства с Богом.

– Да, он достиг, несомненно, – ответил Рудбари, – ада.

Все мистики находятся на определенной ступени постижения музыки. То, что слышит кающийся, усиливает его смирение, то, что слышит влюбленный, усиливает его стремление к Прекрасному Образу. Те, кто имеет веру, слышат то, что подтверждает их уверенность. То, что слышит новичок, подтверждает те ответы, которые ему были даны. То, что слышит любящий Бога, помогает ему изолировать себя от мира. То, что слышит нищий духом, дает прочное основание его отчаянию.

Музыка поистине похожа на солнце: оно проливает свой свет одинаково на все мироздание, но с разным эффектом – оно либо сжигает, либо освещает, либо согревает, либо плавит, либо питает.

Новички, слушая, возбуждены, адепты же спокойны. Один из учеников Джунайда обычно так волновался, что беспокоил своих товарищей, дервишей, до такой степени, что они пожаловались учителю. Шейх сказал ученику, что, если тот будет продолжать вести себя так бесконтрольно, он будет исключен из общины.

– Я наблюдал за этим учеником на следующем представлении, – рассказывал Джунайд, – его губы были плотно сжаты, он сдерживал себя, пока пот не начал литься из всех пор его тела. Потом он потерял сознание и оставался в таком положении до конца дня. Я не мог решить, чем мне больше восхищаться – его восприимчивостью к музыке или послушанием.

Шейх Фарис рассказал мне, что однажды кто-то положил на голову дервиша руку, чтобы сдержать его эмоциональные порывы, и попросил его сесть. Тот дервиш, сев, умер на месте.

Я сам один раз видел своими собственными глазами в горах Азербайджана дервиша, который шел, погруженный в медитацию, и тихо пел, причитая и горько плача, следующие стихи:

Наконец звуки его голоса замерли, он сел, прислонившись к скале, лицо его стало спокойным, и он испустил дух.