— Конечно нет, — ответил он с раздражением и повернулся к сестре. — Ради бога, Дженни, ты ведь знаешь Хобарта Маккензи! Этому малому и поросенка не зарезать, не отхватив кусок собственной ноги.

Дженни смерила брата взглядом, очевидно оценивая его способность защититься от некомпетентного забойщика свиней, и неохотно признала, что Джейми с ним сладит даже одной рукой.

— Ммфм… А если он сюда заявится и ты убьешь его, что тогда?

— Тогда он умрет, я полагаю, — сухо ответил Джейми.

— И тебя повесят за убийство, — парировала она, — или ты пустишься в бега, а вся родня Лаогеры будет гоняться за тобой. Хочешь положить начало кровной вражде?

Джейми, прищурившись, посмотрел на сестру, отчего сходство между ними стало еще очевиднее.

— Чего я хочу, — сказал он с преувеличенным терпением, — так это позавтракать. Ты собираешься меня накормить или хочешь подождать, чтобы я похудел от голода и ты могла спрятать меня в убежище священника, пока Хобарт не уедет?

Раздражение на тонко вылепленном лице Дженни боролось с юмором. Борьба была упорной, но — обычное дело для Фрэзеров — юмор победил.

— А это мысль, — сказала она, блеснув зубами в мимолетной улыбке. — Если бы я могла оттащить твою упрямую тушу так далеко, то и сама огрела бы тебя дубинкой.

Она покачала головой и вздохнула.

— Ладно, Джейми, поступай как знаешь. Только постарайся не испортить мой славный турецкий ковер, ладно?

Джейми посмотрел на нее и ухмыльнулся.

— Обещаю, Дженни. Никакого кровопролития в гостиной.

Она хмыкнула.

— Болван, — беззлобно констатировала она. — Я пришлю Джанет с твоей кашей.

С этими словами Дженни, взмахнув юбками, удалилась.

— Она помянула Донаса? — пробормотала я, изумленно глядя ей вслед. — Не может быть, чтобы это была та самая лошадь, которую ты взял из Леоха!

— Ох, ну что ты! — Джейми откинул голову, посмотрев на меня с улыбкой. — Это внук Донаса, один из его внуков. Мы даем это прозвище гнедым жеребятам в его честь.

Я бережно прощупала по всей длине раненую руку.

— Больно? — спросила я, увидев, как он поморщился, когда я нажала в нескольких дюймах выше раны.

Прогресс был налицо: еще вчера зона воспаления начиналась выше.

— Терпимо. — Джейми вынул руку из перевязи и, морщась, попытался осторожно ее выпрямить. — Терпимо, но вряд ли смогу пройтись колесом.

Я рассмеялась.

— Лучше не пробуй. Слушай, ты только не сердись, но этот Хобарт… Ты правда считаешь, что он не…

— Правда, — решительно заявил он. — Но если и ошибаюсь, то все равно хочу сперва позавтракать. Неохота, знаешь ли, быть убитым на пустой желудок.

Я снова рассмеялась, немного успокоившись.

— Ладно, схожу и принесу тебе завтрак, — пообещала я, но, уже выйдя в холл, заметила за окном движение и остановилась посмотреть.

Дженни в плаще с надвинутым от холода капюшоне направлялась к сараю, стоящему выше по склону холма. Поддавшись неожиданному порыву, я сорвала со стоячей вешалки свой плащ и побежала за ней. Мне необходимо было поговорить с Дженни Муррей, а тут представлялась прекрасная возможность застать ее одну.

Я нагнала ее как раз перед сараем. Услышав мои шаги, Дженни обернулась, быстро огляделась по сторонам и, убедившись, что мы одни и разговора не избежать, расправила плечи под шерстяным плащом и подняла голову, встретившись со мной взглядом.

— Я решила, что мне стоит сказать Айену–младшему, чтобы он расседлал лошадь, — спокойно произнесла она. — А потом мне нужно спуститься в погреб за репчатым луком. Ты пойдешь со мной?

— Пойду.

Кутаясь на зимнем ветру в плащ, я последовала за ней в конюшню. Там по сравнению со стужей на дворе было тепло, но сумрачно: в воздухе висел здоровый запах лошадей, сена и навоза. Я задержалась у входа, выжидая, когда глаза приспособятся к полумраку, а Дженни, чьи легкие шаги отдавались от каменного пола, уверенно направилась вперед.

Юный Айен лежал на куче свежей соломы. Услышав шаги, он встрепенулся, сел и заморгал.

Дженни перевела взгляд с сына на стойло, где мирно жевал сено гнедой конь, не обремененный ни седлом, ни уздой.

— Разве я не велела тебе подготовить Донаса? — спросила она сына тоном, не сулившим ничего хорошего.

Айен со смущенным видом почесал голову и поднялся на ноги.

— Да, велела, — сказал он. — Но я подумал, что не стоит тратить время на то, чтобы оседлать его, если все равно придется расседлывать.

Дженни уставилась на него.

— Вот оно что? И откуда у тебя такая уверенность, что он не понадобится?

Парнишка пожал плечами и улыбнулся.

— Мама, ты не хуже меня знаешь, что дядя Джейми ни от кого не побежит, тем более от дяди Хобарта. Разве нет? — добродушно спросил он.

Дженни посмотрела на сына и вздохнула. Потом невольная улыбка осветила ее лицо, и она, протянув руку, убрала густые растрепавшиеся волосы с его лица.

— Да, сынок, знаю.

Ее рука задержалась у его румяной щеки.

— Тогда иди в дом и позавтракай второй раз со своим дядей, — сказала она. — Мы с твоей тетушкой сходим в погреб. Но если объявится Хобарт Маккензи, тут же извести меня, хорошо?

— Немедленно сообщу, мама, — пообещал он и припустил к дому, подгоняемый мыслью о еде.

Дженни посмотрела вслед сыну, двигавшемуся с неуклюжей грацией молодого голенастого журавля, и покачала головой. На губах ее все еще играла улыбка.

— Славный парень, — прошептала она, но, вспомнив нынешние обстоятельства, решительно повернулась ко мне, — Ну, идем. Ты ведь, наверное, хочешь потолковать со мной, да?

Не проронив больше ни слова, мы добрались до тихого убежища в погребе. Это было маленькое помещение, наполненное острым запахом свисавших с потолка длинных косиц лука и чеснока, пряным ароматом сушеных яблок и влажным, землистым духом картофеля, разложенного на устилавших полки комковатых коричневых одеялах.

— Ты помнишь, как присоветовала мне посадить картошку? — спросила Дженни, легко проведя рукой поверх клубней. — Полезный был совет: не одну и не две зимы после Куллодена мы пережили только благодаря урожаю картофеля.

Конечно, я все помнила. Тогда, перед расставанием, мы стояли рядом холодной осенней ночью. Она собиралась вернуться к новорожденному ребенку, а я уезжала искать Джейми, объявленного в горах вне закона. Я нашла его и спасла, а возможно, спасла и Лаллиброх. А она взамен пыталась отдать и Джейми, и семейный очаг Лаогере.

— Почему? — тихо спросила я, обращаясь к макушке ее склоненной головы.

Ее руки действовали как отлаженный часовой механизм: срывали луковицу с длинной висящей косички, обламывали жесткие увядшие стебли и отправляли головку в корзину.