– Но, баас, – парировал Ханс, – эти зулусы ведь не имеют ничего общего с Талисманом, который дали баасу, и со мной, который сопровождал бааса, когда мы встретили Открывателя дорог. Может быть, они все умрут, кроме Умслопогаса, которого баасу было велено взять с собой. Если так, то это ничего не значит, потому что зулусов много, но Макумазан – один и Ханс – один. Кроме того, баас должен помнить: он начал с того, что напал на змею, поэтому вполне естественно, что брат этой змеи убил одного из зулусов.

– Если твои рассуждения правдивы, то «брат змеи» должен был ужалить меня.

– Да, баас, без сомнения, он так и сделал бы, если бы не Великий талисман, который защитил бааса. И меня тоже, поскольку мой дед был заклинателем змей, да и запах Талисмана пристал ко мне. Змеи знают, кого жалить, баас.

– А как же москиты? – спросил я, смахивая их десятками с лица. – Великий талисман на них не действует?

– О да, баас, им доставляет удовольствие жалить, их укусы не приносят нам вреда или приносят совсем немного, и все счастливы. Я все-таки надеюсь, что мы когда-нибудь выйдем из этих зарослей, каких я никогда в своей жизни не видел. Господин, держите свое ружье наготове, я слышал шуршание – это крокодил.

– Нет нужды, Ханс, – ответил я с сарказмом. – Пойди и скажи ему, что у меня есть Великий талисман.

– Да, баас, я скажу. А еще скажу: если он очень голоден, то дальше по дороге разбили лагерь несколько зулусов. – Готтентот торжественно отошел в заросли и начал что-то бормотать.

– Проклятый осел! – пробурчал я, натянул одеяло на голову в тщетной попытке спастись от москитов и закурил с той же целью. Хотелось спокойно уснуть.

В конце нашего пути начал ощущаться подъем местности, земля становилась суше, заросли – реже, пока не исчезли окончательно и мы не оказались на твердой земле, прямо у подножия громадной горы. Она возвышалась над нами, забытая всем миром и от этого еще более величественная.

В моей записной книжке я сделал небольшую карту с различными поворотами и изгибами дороги через широкую Долину отчаяния, добавляя постепенно все новые и новые повороты. Изучая карту уже в конце путешествия, я понял, насколько невероятный путь мы проделали, когда несколько неверных шагов могли означать смерть от удушья, если бы не шли по следам амахаггеров, которые были знакомы с этими секретами. Если бы они были дружелюбными проводниками, то какую помощь могли бы оказать мирным путникам!

Меня терзала мысль: почему они не напали на нас в зарослях, когда наши огни показывали им, что мы рядом с ними? То, что они хотели сжечь нас, следует совершенно очевидно из тех улик, которые я обнаружил, но, к счастью, в это время года отсутствие ветра и слишком зеленые кусты спасли нас. Я искал ответ именно в этом глупом объяснении.

На самом деле людоеды просто ждали лучшей возможности!

Наконец мы вышли из зарослей, за что я благодарил Бога, потому что такой переход с потерей всего одного человека казался чудом. Мы выбрались в середине дня и, совершенно измотанные, остановились на отдых, чтобы поесть свежей дичи, которой, к счастью, было достаточно. Затем мы двинулись к подножию горы, чтобы разбить лагерь на ночь на гребне в миле или двух, где, как я надеялся, могли укрыться от тумана, по-прежнему мешающего разглядеть впереди чистое пространство.

Спускаясь по течению ручья, который впадал в болото, мы подошли к выбранному нами для ночлега гребню как раз в тот момент, когда садилось солнце. Под нами лежала широкая долина, этакая впадина на теле горы, слегка заросшая кустарником. Деревья теснились на некотором расстоянии от нас, образуя зеленые склоны, которые кончались высокими скалами и обрывами неизвестной высоты.

Было что-то завораживающее в этой высящейся горной стене, которая, казалось, уходила в неизвестность и скрывала какую-то древнюю тайну. Не знаю почему, но меня охватила тревога.

На краю долины я увидел огромную расселину, которую, без сомнения, проделала лава в стародавние времена. Мне показалось, что вверх по этой расселине ведет дорога, возможно являющаяся продолжением той, по которой мы прошли через болото. Тот факт, что через очки я смог увидеть стада, которые паслись на склонах горы, подтверждал это, поскольку скот предполагал наличие владельцев и пастухов, а я не видел деревень на склонах. Это означало, что все они живут за горой.

Именно об этом я поведал Робертсону и показал панораму долины в лучах заходящего солнца.

В это время Умслопогас был занят выбором места для ночного лагеря. Некий инстинкт воина или предчувствие опасности заставили его выбрать место, подходящее для обороны. Оно находилось на отвесной насыпи, которая чем-то напоминала гигантский муравейник. С одной стороны выбранная площадка была защищена рекой, глубина которой здесь было достаточной, а сзади нас стояли сглаженные водой скалы, которые часто можно найти в Африке. Эти камни, лежавшие один на другом, огибали западную часть горы. Так что практически это было единственным голым местом, около тридцати-сорока футов, смотревшим прямо на гору.

– Умслопогас ожидает возможного нападения, – с гримасой отметил Ханс. – Иначе он бы не выбрал такое место для лагеря, где несколько человек могут сражаться против многих. Да, баас, он думает, что каннибалы нападут на нас.

– Иногда случаются странные вещи, – ответил я равнодушно и взглянул на ружья, которые лежали внизу.

Мы всегда держали их под рукой ночью, делая так, когда зулусы готовились лечь спать. Лишь Умслопогас не спал. Наоборот, он высился как монумент, держа в руке свой топор и разглядывая контуры обрыва на противоположной стороне.

– Странная гора, Макумазан, – сказал он. – Если сравнивать с той, на которой живет ведьма и где находится мой крааль, то эта меньше. Не знаю, что нас ожидает на ней. Я всегда любил горы, даже когда мой погибший брат и я жили с волками в Ущелье Ведьмы, потому что там произошла моя лучшая битва.

– Может, ничего еще не случится, – ответил я негромко, так как глаза мои слипались от усталости.

– Надеюсь, что нет, Макумазан. Хотя это нам бы не помешало после стольких дней пребывания в болоте, грязи и вони. Поспи немного, твоя голова нуждается в отдыхе. Ничего не бойся, я и маленький желтый человек, который не думает так много, как ты, будем на страже и разбудим тебя, если это будет необходимо. Возможно, это случится на рассвете. Никто не может попасть сюда, кроме как спереди, но проход там узкий.

Я улегся и заснул так крепко, как всегда делал во время похода, и проспал четыре-пять часов. Затем, повинуясь какому-то внутреннему толчку, я внезапно проснулся, чувствуя себя посвежевшим на горном воздухе, в самом деле как будто новым человеком. В свете луны я увидел Умслопогаса, который быстро приближался ко мне.

– Вставай, Макумазан, – сказал он. – Я слышу шаги людей, крадущихся под нами.

В этот момент Ханс подскочил к нам, шепча:

– Каннибалы идут, баас, их много. Я думаю, что они хотят напасть до рассвета.