Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока поднимаюсь на эскалаторе, снова и снова прокручиваю в голове предстоящий разговор. С чего он начнется? «Почему ты не сказал мне правду про сына?» «Когда ты собирался все мне рассказать и собирался ли вообще?» «Почему ты так со мной поступил?» Идиотские вопросы, ни один из которых не кажется достаточно правильным, чтобы именно с него начать, видимо, самый тяжелый разговор в моей жизни.
Когда Олег сказал правду про моего сына, я думала, что никогда не прощу Меркурию. Была абсолютно уверена, что не смогу найти оправдания его молчанию, не смогу забыть, что он, зная правду, целых несколько месяцев держал меня в неведении. Но прошло несколько дней - и буря внутри меня улеглась. Не настолько, чтобы забыть об этом, но сейчас мне хотя бы не хочется проклясть его вместе со всем остальным несправедливым миром.
Наверное, у него была причина. Неприятная для меня и справедливая для него.
Я должна по меньшей мере выслушать, что он скажет.
Бутик, о котором он говорил, находится на пятом этаже, направо от эскалатора, за маленькой площадкой с пышной зеленью, со всех сторон окруженной скамейками. Как назло здесь в основном молодые папы с детьми - видимо, ждут, пока мамы насладятся шоппингом. Я поскорее прохожу мимо и просачиваюсь внутрь магазинчика, уставленного черными манекенами в очень странной одежде типа «китайский древний стиль и немножко франции».
Осматриваюсь.
Девушка-консультант уже спешит ко мне со всех ног, но ей наперерез откуда-то сбоку (я даже не понимаю откуда), выходит Меркурий, и она отступает. Наверное, у них была какая-то договоренность - не зря же он назначил именно это место, хотя секретным его точно нельзя назвать.
Он останавливается как приколоченный, когда между нами остается несколько метров. Просто стоит напротив и смотрит, как я медленно стаскиваю капюшон и снимаю очки. Как змея сбрасываю свою маскировку.
Когда у ром смотрелась в зеркало в ванной, вид у меня был даже «круче», чем вчера, когда синяки только-только начали расцветать и наливаться синевой и зеленью. Сейчас они даже больше похожи на трупные пятна - большие, водянистые, окруженные алой каемкой кровоподтеков. Просто чудо, что Олег не сломал мне нос и не выбил зубы. Ну или подонок рассчитывал еще какое-то время мной пользоваться, и не хотел портить себе кайф лицезрением моей страшной беззубой рожи.
— Блять, - еле слышно шипит Меркурий, протягивает руку к моему лицу, но потом беспомощно ее роняет. - Блять. Я его убью.
— Почему ты не сказал мне? - сразу спрашиваю я. Неожиданно даже для себя, потому что вопрос выпрыгивает из меня сам собой, полностью без моего участия.
— Что?
— Что Вова - мой сын.
Он не выглядит удивленным, скорее слегка раздраженным.
— Если я скажу, что как раз собирался сегодня все тебе рассказать - ты, наверное, уже не поверишь.
— Не имеет значения, что ты собирался сделать, если самого главного не сделал. Почему, Меркурий? Зачем ты так со мной поступил?
Сотрудница бутика, которая все это время стоит в стороне, старательно делает вид, что не замечает наш разговор на повышенных тонах. Мне бы стоило делать это тише, но я так устала отмерять свои эмоции, взвешивать слова и контролировать жесты, что сейчас уже все равно.
Гори оно все синим пламенем.
Но когда я уже морально готова выплеснуть из себя все, что накипело - во рту не остается подходящих слов. Я как будто просто разучилась говорить за одну минуту до самого важного «говорительного» события в своей жизни. По чьей-то прихоти там выше - забыла, как правильно собирать слова в предложения, чтобы это имело хоть какой-то смысл.
А с другой стороны… Господи, я действительно должна все это сказать? Про годы, которые выбросила в пропасть? Про то, что каждый день выбиралась из своей личной могилы и симулировала жизнь в уже давно умершем теле? Или, может, про побои Олега? Про то, какой хитросделанной стала, чтобы научиться выживать там, где дохнут в муках даже одноклеточные, лишенные эмоций организмы? И причем тут, собственно, он, если все, что я делала - было моим и только моим выбором.
Во мне столько всего зрело все это время, но эти слова - они для меня. Самым лучшим сейчас будет подойти к ближайшему зеркалу, сесть на удобный табурет и рассказывать своему отражению, что вся моя жизнь - это мой выбор, и ничей больше. Потому что выход у меня был всегда. Хотя и трусливый, беспомощный и малодушный. И только в один конец.
— Я правда собирался тебе сказать, - тихо говорит Меркурий и по его лицу видно, что он не врет. Странно, несмотря на то, что он часто был совершенно непроницаемым для меня, сейчас мне кажется, что именно я знаю все его уловки и «фокусы», и ему не скрыть правду, даже если бы он очень хотел это сделать. - Не сказал с самого начала, потому что…
Он сглатывает и острый, похожий на акулий плавник кадык нервно дергается под щетинистой кожей, ударяясь в широкий вырез какой-то балахонистой толстовки.
Мой Меркурий как всегда прекраснее всех. Такой большой, высокий, сильный. Только теперь немного седой - не по годам - и с глазами более черными, чем самая непроглядная темнота. И от него все так же вкусно пахнет, и в глубине души я радуюсь как девчонка, что даже годы брака не «украли» у меня этот его особенный, уникальный запах моего мужчины. Потому что в день, когда мы познакомились, он точно так же пах подкопченным можжевельником с капелькой растертого между пальцами мятного листа. И дело совсем не в одеколоне - в этом я тоже абсолютно убеждена.
— Но увидел меня рядом с Олегом и решил, что уложить меня в виртуальный гроб и спихнуть тебе младенца - это был