— Лойява? — с отвращением спросила она. — Не знаю такого. Ты говоришь, он из клана Омекан? — Она в растерянности взглянула на мужа. Его советники, искушенные политики, должны были знать, что творится в стране, и, вероятно, уже высказали какие-то соображения. — Но какая причина могла подвигнуть кого-то из Омекана на такое преступление? Из всех знатных семей, которым было бы на руку восстановление должности Имперского Стратега, предводитель клана Омекан стоит последним в списке претендентов на белое с золотом. Шесть других домов приложат все усилия, чтобы возвести на трон своего главу и оттереть Омеканов подальше от лакомого куска…

— Сообщение пришло только что, — повторил Хокану, сам пребывая в недоумении. Жестом он приказал дежурному офицеру продолжить погрузку отрядов на корабли. Грохот боевых сандалий, ударяющихся о дощатые настилы причалов, почти заглушал его слова, когда он добавил:

— У Инкомо не было времени, чтобы досконально все обдумать.

— Но на сей раз лакомый кусок — это уже не титул Имперского Стратега, — перебил Сарик властителя Шиндзаваи, слишком взволнованный внезапным озарением, чтобы соблюдать правила этикета.

Взглянув ему в глаза, Мара прочла в них разгадку.

— Да, ты прав. Дело не в титуле Имперского Стратега. — Ее лицо залила смертельная бледность. — Теперь вожделенным призом становится трон Императора!

Рядом с Хокану остановился сутулый седовласый старец, локтями проложивший себе путь через толпу. Инкомо выглядел более взъерошенным, ссохшимся и морщинистым, чем был в памяти Мары. Свалившаяся на страну беда и его застала врасплох.

— Но у Императора не было сына-наследника, — вступил в разговор старый советник.

Сарик быстро возразил:

— Девяносто вторым императором Цурануани станет тот, кто получит руку Джехильи, старшей дочери Ичиндара! Девочка двенадцати лет от роду — наследница престола. Любой из сотни царственных кузенов, который сумеет привести войско для штурма стен императорского дворца, может предпринять попытку заполучить ее в жены.

— Джиро!.. — ахнула Мара. — Это же блестящий ход! Для чего же еще он в такой тайне изучал и строил осадные машины! Должно быть, именно таков его замысел, который он лелеял с самого начала.

Это значило, что ее дети сейчас не просто подвергаются опасности; над ними нависла смертельная угроза. Если войско Анасати ворвется в императорский дворец, то под ударом может оказаться любой ребенок, связанный узами кровного родства с покойным Императором.

Словно прочитав мысли Мары, Сарик воскликнул:

— Боги!.. Джастин!

Мара сумела совладать с паникой. Даже ее высочайший ранг сейчас работал против нее: будучи Слугой Империи, она формально признавалась членом семьи Ичиндара. По закону и по традиции ее сын считался отпрыском монаршего рода. На ее потомство распространялись все привилегии, связанные с подобным родством, но мало этого, Джастин получал право на трон в качестве племянника Императора и его ближайшего родственника мужского пола.

Джиро с удовольствием прикончил бы и Джастина, и Касуму, считая, что кровная вражда между ним и Акомой вполне оправдывает такое деяние; однако теперь, когда впереди возник заманчивый призрак трона, он будет вдвойне неумолим в своем стремлении увидеть Джаетина мертвым. Да и любой другой искатель руки Джехильи не будет склонен проявлять милосердие к сопернику. Джастин всего лишь мальчик, и «несчастный случай» со смертельным исход легко может произойти во время войны.

Мара поборола яростное желание выкрикнуть в лицо богам все известные ей проклятия за такой поворот судьбы. Осмелившись пойти против Ассамблеи, она все-таки рассчитывала на то, что эдикт магов будет удерживать Джиро на достаточном расстоянии. Однако трагическое убийство не просто бросило ее детей в мутный водоворот политики, но хуже того — они оказались в самом средоточии темных страстей!

Хокану понимал всю меру опасности; об этом красноречиво свидетельствовали его глаза, но выразить вслух общие страхи решился только Инкомо:

— Одним ударом враги могут оставить без наследников и Акому, и Шиндзаваи.

Мара спохватилась, вспомнив, что нельзя обсуждать такие важные дела на пристани, в присутствии целого войска. Она повиновалась незаметному для других жесту мужа и проследовала через плотную толпу воинов к главному дворцу. Ровным тоном она заметила:

— Я вижу, вы уже призвали к оружию весь местный гарнизон. Ради наших детей мы должны также отправить к союзникам и вассалам гонцов с приказом готовиться к войне.

Хокану поддержал ее, когда ей надо было переступить через порог; чудом было уже то, что руки у него не дрожали. Он не стал тратить время на возражения и объяснять, что всеобщий сбор наверняка вызовет ответные враждебные действия со стороны Ассамблеи, но холодно распорядился:

— Инкомо, проследи, чтобы это было исполнено. Отправь самых быстроногих наших вестников, и притом достаточно преданных, чтобы выполнить поручение, пусть даже ценой собственной жизни. — Затем он обратился к Маре:

— Пока тебя не было, я учредил цепочку вестников для связи между здешней усадьбой и поместьем Шиндзаваи. Мне помогал Аракаси, хотя он не одобрял этот замысел. Приходилось устраивать все в большой спешке, и потребовалось участие многих людей, но нужно было добиться, чтобы послания доставлялись без задержек. Мой кузен Девакаи уже доставил нам достаточно трудностей, и я не удивлюсь, если он начнет действовать в качестве союзника Джиро.

Инкомо поспешил к выходу; худые колени старого советника цеплялись за полы его церемониального наряда. Мара жестом велела Сарику и Люджану остаться: предстояло держать совет. Заметив, что Камлио, все время державшаяся позади хозяйки, выглядит совсем растерянной, Мара ей также дала понять, что она и дальше должна находиться близ властительницы.

Потом ее мысли вернулись к делам насущным, потому что Хокану сказал:

— Наши сторонники выступят в поход ускоренным маршем. На некоторое время мы сможем укрыть часть своих отрядов под знаменами союзников, но вряд ли надолго. Да будет над нами улыбка богов и да пошлют они хаос и пыль, чтобы запорошить глаза Всемогущим! Какое облегчение — знать, что настал конец этому бездействию! — Его глаза сузились. — Господин Анасати слишком долго избегал возмездия за убийство моего отца. — Потом, помедлив, он привлек к себе Мару более крепким и более долгим объятием, чем то, которым был вынужден ограничиться на людях. — Милая моя, какое ужасное возвращение домой. Ты предприняла путешествие в Турил, чтобы предотвратить ужасы войны, а по возвращении узнаешь, что Игра Совета снова вовлекает Империю в кровопролитие.

Он взглянул ей в лицо и помолчал; деликатность не позволяла ему приступить к расспросам об успехе ее миссии.

Мара угадывала смысл незаданных вопросов, и среди них вопроса о том, почему она — к его радостному изумлению — больше не ставит ему в вину разочарование при рождении Касумы. Она была на волосок от смерти, и это испытание заставило ее многое оценить по-другому. И она чуть слышным шепотом начала с того, что было важнее всего: