— И пусть трубят сигнал! — воскликнул сэр Оливер. — In manus tuas, Domine![102] Мой покровитель — Иаков из Компостелы, и я даю обет совершить паломничество к его раке и в его честь обещаю каждый год в день его памяти съедать карпа. Но, боже мой, как ревут волны! Наши дела теперь лучше, господин шкипер?

— Нас сносит, сносит, — ответил возгласом шкипер. — О Пресвятая Матерь Божья, спаси!

В это время корабль заскрежетал о край рифа, и от шкафута до кормы, скручиваясь, отскочила деревянная планка, сорванная острым выступом скалы. В то же мгновение судно легло на другой борт, парус наполнился ветром, и под радостные возгласы матросов и лучников корабль устремился в открытое море.

— Хвала Пресвятой Деве! — воскликнул шкипер, вытирая потный лоб. — За это уж будет колокольный звон, и свечу поставлю, когда опять увижу саутгемптонские воды. Веселее, ребятушки! Проворнее натягивайте булинь!

— Клянусь спасением души, я бы предпочел сухую смерть, — сказал сэр Оливер. — Хотя, черт побери, я съел столько рыбы, что, по справедливости, рыбы должны были бы съесть меня. А теперь мне пора вернуться в каюту, ибо там ждут меня чрезвычайно важные дела.

— Нет, сэр Оливер, лучше останьтесь с нами, и пусть будет на виду ваш стяг, — возразил сэр Найджел, — если я не ошибаюсь, одну опасность только сменила другая.

— Уважаемый шкипер Хаутейн, — крикнул боцман, подбегая сзади, — вода быстро наполняет судно! Волны выбили парус, которым мы пытались заделать пробоину…

Шкипер не успел договорить, а матросы уже высыпали на корму и на полубак, убегая от потока воды, ворвавшегося в широкую пробоину. Заглушая вой ветра и плеск воды, донеслось напоминавшее человеческие крики пронзительное ржание лошадей, увидевших, что вода поднимается вокруг них.

— Задержите воду снаружи! — приказал Хаутейн, хватая за край мокрый парус, которым была закрыта пробоина. — Живо, ребятушки, или нам конец!

Они быстро привязали веревки к углам паруса, затем, бросившись вперед, к носу, завели их под киль и прижали парус к пробоине, так что он вплотную прикрыл ее. Это препятствие задержало бурный напор воды, но все равно она обильно просачивалась со всех сторон. Возле бортов вода доходила лошадям выше брюха, а посередине едва можно было достать дно семифутовым копьем. Судно теперь сидело очень низко, и волны свободно перекатывались через фальшборт с наветренной стороны.

— Боюсь, что мы едва ли сможем идти этим галсом, — заявил шкипер, — а другой бросит нас на скалы.

— А может быть, нам убрать паруса и подождать, пока улучшится погода? — предложил сэр Найджел.

— Нет, нас все равно будет сносить на скалы. Тридцать лет я плаваю, но ни разу не попадал в такую переделку. И все же наша судьба в руках святых угодников.

— А из них, — воскликнул сэр Оливер, — я взираю с особой надеждой на святого Иакова Компостельского, который был уже сегодня к нам благосклонен и кому я обещаю в день его памяти съедать не одного, а двух карпов, если он вторично вызволит нас.

Разбитый корабль уходил в открытое море, и берег уже казался стертой чертой. Два смутных силуэта вдали — это были галеасы; их качали и швыряли высокие валы Атлантики. Хаутейн внимательно посмотрел в их сторону.

— Будь они поближе, мы могли бы спастись на них, даже если бы корабль затонул. Я сделал все, что только может сделать хороший шкипер, и вы это подтвердите моему хозяину в Саутгемптоне, достойному Уизертону. Хорошо, если бы вы сняли плащ и ножные латы, сэр Найджел, а то, клянусь черным крестом, как бы нам не пришлось пуститься вплавь.

— Нет, — ответил маленький рыцарь, — едва ли приличествует рыцарю снимать свои доспехи из-за порыва ветра или какой-то лужи. Я предпочел бы, чтобы мой отряд собрался здесь, на корме, вокруг меня, и мы вместе примем то, что Господу будет угодно послать нам. Но однако, хотя зрение у меня отнюдь не самое лучшее, я уже не в первый раз вижу вон тот мыс слева.

Шкипер из-под ладони внимательно стал вглядываться в даль сквозь брызги и туман. Вдруг он воздел руки и радостно воскликнул:

— Это же коса Ла-Трамблад! Я не думал, что мы уже дошли до Олерона. Перед нами Жиронда, а когда мы минуем рифы и окажемся под защитой Тур-де-Кордуана, мы можем быть спокойны. Поворачивайте еще раз, ребята.

Парус еще раз повернулся, и корабль, разбитый и израненный, полный воды, словно ковыляя, направился в желанную бухту. Устье благородной реки было обозначено с севера крутым мысом, с юга — длинной отмелью, а посередине лежал остров, образованный наносным песком, весь исполосованный и обвитый пеной валов. Линия волн показывала, где опасные рифы, о которые даже в ясный день и при отличной погоде разбивал себе днище не один большой корабль.

— Там есть проход, — сказал шкипер, — мне его показал собственный лоцман принца. Заметьте себе вон то дерево на берегу и взгляните на башню, которая высится за ним. Если держать их на одной линии, хотя бы как сейчас, можно пройти, несмотря на то что наше судно сидит в воде на добрых два элла глубже, чем когда оно вышло.

— Бог да поможет вам, добрый шкипер! — воскликнул сэр Оливер. — Дважды спаслись мы от гибели, и я в третий раз вверяю себя благословенному Иакову Компостельскому и даю обет…

— Ну уж нет, старый друг, — прошептал сэр Найджел, — вы еще навлечете на нас беду этими своими обетами, которые не в силах выполнить ни один человек. Разве я уже не слышал ваше обещание съесть в один день двух карпов, а теперь вы намерены рискнуть еще и третьим?

— Прошу вас приказать отряду лечь! — крикнул Хаутейн, который взялся за румпель и напряженно глядел вокруг. — Через три минуты мы или погибнем, или будем спасены.

Лучники и матросы легли на палубу плашмя, ожидая в глубоком молчании, что им принесет судьба. Хаутейн низко склонился над румпелем, он присел на корточки, чтобы заглянуть под раздувающийся парус. Сэр Оливер и сэр Найджел стояли, скрестив руки, лицом к корме. И вот огромное судно нырнуло в узкий проход, в эти