и начал расспрашивать про Яру. Номер телефона просил. Даже деньги обещал дать.

— Какой еще мужик? — не понял Игнат.

— Не знаю… Я его в первый раз видела. Обычный вроде бы. Лет сорока — сорока пяти. Наверное, какое-то извращенец. А что случилось-то? Что с Ярой?

— Не знаю… Не могу дозвониться. Она писала мне, что родители разводятся и потом пропала, — признался Игнат, нервничая все сильнее и сильнее. Тревога била не только по вискам, но и по легким — от этого стало тяжело дышать.

— Да что же такое, — расстроилась Стеша. — Когда дозвонишься до нее, набери меня, пожалуйста? Вдруг Яра мне не позвонит… Мы немного поссорились, кажется…

Игнат пообещал. Все мысли были о Ярославе. Где же его девочка? Что с ней случилось? Его разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, стало спокойнее — Игнату казалось, будто он логически понимает, что могло произойти. Яра обиделась и не выходит на связь. Или же просто расстроена из-за матери. С другой, внутренняя тревога росла, и он смутно ощущал непонятный нарастающий страх.

Машины в пробке двигались медленно, и Игнат, держа руль, бездумно слушал радио. Глупое вечернее шоу закончилось, и пустили короткую сводку местных новостей. Сначала ведущий бодрым голосом рассказывал что-то о пополнении парка общественного транспорта, потом перешел на прошедший рейд ГИБДД и штрафы, а закончил сообщением о серьезной аварии на трассе за городом:

— В районе Ясневского шоссе произошло столкновение двух автомобилей с последующим возгоранием. Обстоятельства случившегося уточняются, на месте происшествия работают все спецслужбы…

Игнат переключил новости на музыку, и в это же время ему написал Серж.

«Слушай, я хотел спросить. Как ты отнесешься к тому, что я улечу обратно в Лондон?» — спросил друг.

Неожиданно. Игнат нахмурился. Он привык, что они с Сержем всегда рядом. Что это еще на него нашло?

«Почему?» — только и спросил Игнат в голосовом сообщении. Они часто так общались: Игнат говорил, Серж писал.

«Мне не нравится университет. Хочу получить вышку в Лондоне», — ответил Серж.

«Этого хочешь ты или твой отец?»

«Я».

«Если решил, зачем спрашиваешь у меня, как я отнесусь?» — спросил Игнат, сердясь. Друга терять не хотелось. Хотя это по его, Игната, вине, им пришлось вернуться из Лондона в родной город.

«Очевидно, потому что ты мне дорог», — напечатал Серж.

«Я сейчас стою в пробке, еду домой. Кое-что случилось. Освобожусь, наберу и поговорим, ок?», — пообещал он. Им точно нужно поговорить один на один. Нужно понять, что произошло с Сержем. Придурок, что он там себе придумал? Почему хочет сбежать?

До дома Игнат добрался часа через полтора, если не больше, и выйдя на улицу, понял, как холодно вдруг стало — мороз пробирал до самых костей. Отца он нашел в баре — тот сидел в полутьме за высокой стойкой, обхватив виски ладонями, словно у него болела голова. Рядом стояла початая бутылка и стакан.

Увидев сына, он поднял взгляд и широко улыбнулся. Только в этой улыбке не было ни тени веселья — лишь боль. Игнату стало не по себе — он привык, что отец — сильный и жесткий. А не сломанный.

— Садись. Налью, выпей со мной, — сказал отец впервые на памяти Игната. Тот молча сел рядом, только пить не стал, лишь пригубил.

— Что случилось, отец? — спросил он.

— Я узнал то, чего не должен был знать.

Что ж, отец действительно узнал об эскорте. Жаль.

— Ты можешь ее простить? — спросил Игнат, незаметно отодвигая от отца бутылку подальше. — Ты ведь любишь ее,

свою Лену.

Улыбка отца превратилась в оскал, в глазах появилось отчаяние, от которого стало жутко. Неужели любовь может сделать сильного человека таким слабым? От этой мысли Игнату стало не по себе.

— Предательство не прощают. Запомни, сынок, предатели никогда не предают лишь однажды. Предал один раз, предаст и второй. Можно простить глупость, наглость, жадность. Но не предательство. Никогда и никому не прощай этого. Это аксиома. Понял меня?

— Понял.

— Ты прав, сынок, люблю я ее. Только теперь она для меня как будто умерла. Для меня ее больше нет.

Игнат вздрогнул от этого слова — оно прозвучало остро, будто в воздухе мелькнуло отравленное лезвие ножа. Ни он, ни его отец не знали, какими пророческими будут эти слова.

Отец скупо рассказал обо всем, глядя куда-то в стену, и чем больше Игнат слушал, тем хуже ему становилось. Только вместо ненависти к мачехе он чувствовал другое — жалость к отцу. Ему даже вдруг захотелось сделать того, что он не делал с самого детства — обнять его. Но Игнат не мог позволить себе этого, поэтому они просто сидели в тишине — отец и сын, такие разные и при этом такие похожие.

— Константин Михайлович, можно вас? — раздался голос главы службы безопасности. Он бесшумно оказался в баре и стоял на входе.

— Иди с богом, Антош, — махнул рукой отец. — Все дела завтра. Все завтра.

— Это важно. Очень, — сказал тот странным тоном — слишком мягким. — Не терпит до завтра.

Отец погрозил ему пальцем, но все же встал и вышел вместе с Антоном в коридоре, а Игнат от греха подальше перелил большую часть содержимого бутылки в графин и спрятал его. Он понятия не имел, о чем глава службы безопасности хочет сообщить отцу. Даже не думал об этом — все его мысли были о Ярославе. Ее мать, конечно, оказалась в итоге настоящей дрянью, продала отца. Но ему плевать на то, что делала Лена. Он любит Яру и не собирается от нее отступать. Она — его. И точка. Главное, найти ее, успокоить, прижать к себе. Услышать нежный голос, почувствовать тепло губ и ощутить ставший родным запах хрустальной чистоты с легким землянично-медовым аккордом.

Отец вернулся спустя несколько минут, и даже в полутьме барной комнаты Игнат понял, каким мертвенно-белым он стал. Отец двигался с трудом, пошатываясь и придерживаясь за стены. Он будто делал это с трудом. Будто полностью сломался.

— Ты чего, пап? — взволнованно спросил Игнат. — Тебе плохо?

Он подскочил к отцу, готовый