Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Муравьев обещания не исполнил. Все сроки прошли, вода спала, а шхуны нет.
Но есть отрада и у адмирала. Перетасовка команд и офицеров на фрегатах идет полным ходом. Бирюлев и Бутаков[116] переведены на «Палладу». На их места отправлены испытанные спутники адмирала: Пещуров[117], Лосев. С «Паллады» на «Диану» пойдут Зеленой[118] и Колокольцов. Сам адмирал дважды ходил на своей синей гичке на «Диану», к мысу Лазарева. Фрегат изготовляется к походу в Японию. Капитан его, Степан Степанович Лесовский[119], старается, и дело у него кипит.
На мысу Лазарева заканчивают печь сухари на все время вояжа. Противника и духа не слышно, не подходил: кажется, кораблей его нет в Японском море.
А шхуны все нет… Уж наступил сентябрь.
…К борту «Паллады» подошла большая гиляцкая лодка.
— Эй, кто там! — крикнули из нее по-русски.
— Что тебе надо? — спросил вахтенный офицер.
— Воронина ли, адмирала ли, ково ли! — сказал гиляк Еткун. — Невельской послал!
— А ну живо подымайся!
Еткун и Араска вскарабкались на палубу.
— Лоцманами послал Невельской! — заявил Араска.
— А где он сам?
— Посел на Миколаевск с бабой вместе, баркасом, потом пароходом придет сюда.
Адмирал слышал этот разговор и поднялся на палубу.
— Шхуна пришла? — спросил он.
— Нету! Маленький пароход придет, больсой труба! А че тебе, адмирал?
— А где же шхуна?
— А церт ево знает, а где схуна!
— Нету схуна! — подтвердил Еткун. — Ево не придет, однако, пропала. Наса встретил Невельского на острове Лангр, он с бабой и с маленьким ребятенком здали, здали схуны и не доздали и ходили на баркасе на новое место.
— Налево посел! Куда тебе таскает? Прямо нельзя, — закричал на Путятина Еткун, — давай налево.
— Слюпка туда гоняй вода мерять. Тут на банка попадес и не слезес. Фрегат не лодка!
Послали шлюпку; оказалось, цепь глубин не прерывается в направлении, указанном Еткуном.
— Невельского наса встретил на море. Он спросил: а как «Паллада»? Наса сказали: его идет! С Лангра видно далеко в тумане фрегат. Ево радовал! Говорил: худо, схуна нет, велел наса на Лангре здать, когда ево пойдет сюда обратно маленьким пароходом. А наса не здал, посел сам! Це ево, долго мозет ходит? А надо судно скорей таскать.
При всей своей бесцеремонности гиляки Еткун и Араска сразу зарекомендовали себя нужными и даже незаменимыми людьми.
— А Невельской придет на Лангр и спохватится, куда вы исчезли?
— Ни церта! — с невозмутимым видом отвечал Еткун.
— Тебе адмирал? Хоросо! — похвалил Путятина Араска.
— Дети! — сказал с ласковой снисходительностью адмирал.
Путятин спросил гиляков, не хотят ли они креститься.
— Давай! — охотно ответил Араска. — Рубаха есть?
— Мозно! — ответил и Еткун. Он уж один раз крестился, но не хотел отставать от товарища, если дадут рубаху.
Гиляки объяснили, что знают все мели и каналы в лимане, приходится бить тут зверей, поэтому известно, когда вода большая, а когда маленькая, куда загонять белух перед отливом, где ловить рыбу, у каждой рыбы своя дорога.
— Наса коронный лоцман! — заявил Араска.
— Откуда ты знаешь, что бывает коронный лоцман?
— Моя схуна «Восток» сюда прослый год таскали, и Корсаков как раз сказал: моя коронный лоцман!
Все расхохотались.
Шлюпка пришла с промера. Вернулся Воронин. Он шел вдоль берега Сахалина, проверяя карту своей прежней описи.
— Вот наса приятель! — сказал Араска, и гиляки стали обнимать и целовать Воронина в щеки.
С юга шла шлюпка. Это — с «Дианы», одна из тех, что ходит к мысу Лазарева и на фрегат.
По трапу взбежал лейтенант Можайский[120] — рослый, быстрый и проворный офицер, с короткими темными усами, с сосредоточенным и серьезным и в то же время шутливым выражением лица, как будто он что-то собирается рассказать необычайно занятное.
Можайский болезненно горячо любит своего брата Николая, который пошел в эти же моря на «Авроре». Александр за ним отправился на «Диане».
Что сейчас с Колей? Вопрос этот очень тревожит Можайского. «Аврора», видимо, на Камчатке, но положительных сведений об этом нет никаких. Горько на душе. Можайский пошел в плавание из-за него и еще из желания видеть новые страны.