Он крепко пожал мне руку, как это делают на похоронах родственники покойника.

Потом мы с Фийо стали друзьями.

Герхард Хольц-Баумерт

ЗА ЧТО МЕНЯ ПРОЗВАЛИ «АЛЬФОНС — ЛОЖНАЯ ТРЕВОГА»

Когда мама и папа сказали, что на осенние каникулы я поеду в деревню к дяде Гансу, я сперва очень обрадовался. По-настоящему то я никогда не жил в деревне, никогда и животных вблизи не видал — одного Попку. А он мне надоел.

В первый раз я ехал по железной дороге без взрослых, и не немножечко, а целых четыре часа! Но тут случилась маленькая неприятность: ветер вырвал у меня из рук носовой платок, которым я махал родителям на прощание. И сразу же у меня начало капать из носу. Еду и не знаю, куда деваться. Сперва попробовал поправить дело рукавом. Все бы хорошо, но это не понравилось тетеньке, которая сидела напротив. Я стал шмыгать носом, но это не понравилось дяденьке, который сидел рядом. Тогда я махнул рукой на все и думаю: «Ну и пускай капает!» Но тут подвернулся контролер.

— И не стыдно тебе? — говорит. — Неужели ты не замечаешь, что у тебя из носу течет? Кажется, уже не маленький!

…На станции меня встретил дядя Ганс, и мы с ним сразу пошли осматривать деревню. Больше всего мне понравился скотный двор сельскохозяйственного кооператива. Там было очень светло и чисто. Правда, со мной и тут стряслась беда.

Я стоял в проходе между коровами и серьезно разговаривал с дядей Гансом. Мне было интересно узнать про дойку коров. Никак я этой техники раскусить не мог.

Вдруг чувствую: что-то теплое и шершавое прикоснулось к ноге. Я — кричать. С перепугу споткнулся и угодил прямо в кормушку. Лежу и вижу над собой слюнявые морды коров. Так и дуют мне в лицо теплым воздухом.

— Караул! Помогите! Они кусаются! — заорал я во всю мочь.

А дядя Ганс и остальные крестьяне только хохочут, за животики держатся.

— Корова его лизнула, а он с перепугу в ясли свалился… Кусаются, говорит! Ха-ха-ха!

Кое-как я выбрался из кормушки. Злой-презлой! И твердо решил не делать ничего такого, над чем крестьяне смеялись бы. Надо доказать им, какой я мировой парень. А когда на следующий день (до чего же быстро в такой маленькой деревушке все всё узнают!) ребятишки кричали мне вслед: «Эй ты, кусачая корова», я закусил губу и поклялся: «Вы меня еще узнаете!»

И несколько дней спустя я себя показал. В полдень тетя Марта, жена дяди Ганса, вручила мне большой синий бидон с кофе и целую корзину еды. Все это она велела отнести дяде Гансу в поле.

— Они там в картошке сидят, за березовой рощей, — сказала она, напутствуя меня.

Я что-то никак не мог понять ее. Дядя Ганс — и сидит в картошке?! Да как же он в нее, такую маленькую, забрался?

— Эх ты, городской! — пристыдила меня тетя Марта. — Они там картошку копают, понял теперь?

Я кивнул, но про себя подумал: «Смешно! У нас копают только ямы, а картошку ведь собирают!»

Тетя Марта объяснила мне, как идти, и я пустился в путь. Сперва я прошел всю деревню, потом зашагал вдоль выгона, но от коров держался подальше — я еще не забыл свои злоключения на скотном дворе. А вот и лес. Хорошо в лесу! Но как подумаешь о диких свиньях — сразу как-то муторно делается. Говорят, они очень свирепые. Иду и все присматриваюсь и примериваюсь к деревьям. На всякий случай, конечно. Если кабан выскочит, я прыг на дерево — и спасся. И очень это даже кстати было. Вдруг слышу: что-то шуршит в кустах. Я мигом подскочил к большой сосне. Думал, взберусь на верхушку, но ствол оказался слишком толстым, и высоко влезть мне не удалось. Так некоторое время я и висел, будто игрушечная обезьянка, у которой веревочка лопнула, даже глаза зажмурил. Но все обошлось. А шуршал в кустах, оказывается, заяц. Он и сам не меньше моего испугался. Вот, думаю, дурацкая история! Из-за какого-то зайца штаны себе разорвал. Здоровая дырка, главное. И обед дяди Ганса теперь с песком — корзину-то я уронил, когда на дерево лез.

Хорошо еще, что дикие свиньи больше не показывались. Но мне все-таки приятно было, когда кончился лес и я увидел перед собой поле. А вон и березовая рощица, за которой должны работать дядя Ганс и его бригада.

Но что это? Над рощицей подымается дым! Нет, я не ошибся: там где-то горит. Вон и еще дым, и еще! Лесной пожар! Со всех ног я пустился бежать в деревню. Теперь-то, думаю, я вам докажу, на что я способен. Я должен спасти лес! Я должен спасти деревню! Про меня напечатают в пионерской газете, и весь класс позеленеет от зависти. А может, меня наградят медалью? Я и правда здорово бежал. И диких свиней совсем не боялся.

Скоро у меня стало колоть в боку. До чего же, должно быть, больно бегать чемпионам! Я, как настоящий чемпион, наклонил голову и широко раскрыл рот. Стало вроде легче бежать. Чтобы сократить путь, я пустился прямо через выгон. Коровы размахивали хвостами, хлопали ушами и глупо таращили на меня глаза.

— Эй вы, коровы! Дорогу! Лес горит!

Коровы замычали. А я прошмыгнул под плетень и был таков! Неважно, что я при этом распорол и вторую штанину. Я же спасал деревню!

Тетя Марта вся побелела от страха, когда я ворвался на кухню. — Альфонс, неужели тебя ребята избили? На кого ты похож! Она взяла мою рубашку, и у нее в руках оказались две половинки. Я и не заметил, как рубаху разодрал.

— Да это пустяки! — крикнул я. — Деревня… Я должен спасти деревню!..

Тетя Марта раскрыла рот, а сказать ничего не может, только головой качает. А я напыжился изо всех сил да как крикну:

— Пожар! Тетя Марта, пожар!

— Господи Исусе! Где?

— Лес горит!

Тетя Марта — сразу бежать. Ее деревянные туфли так и постукивали. Я — за ней. А неплохо она бегала! Недалеко от деревенского пруда она остановилась у сарая и давай стучать по висевшему там куску рельса.

— Пожар, пожар! Лес горит! — кричала она.

— Своими глазами видел! — подтверждал я.

Вся деревня мигом превратилась в разворошенный муравейник. Первыми выскочили из домов ребятишки, за ними — женщины. Наконец появились и мужчины. На бегу они натягивали на себя пожарные куртки. Бургомистр был у них начальником пожарной дружины. Он выбежал в