Ужин был шумным. Все галдели и наперебой спорили по поводу нового жилья. Грациелла все больше раздражала Терезу. Она отставила свою тарелку, заявив, что эта еда напоминает пластмассу и что если уж им приходится жить в трущобе, то совсем не обязательно и питаться по-американски.

Тереза в гневе стукнула кулаком по столу:

— Ты думаешь, мама, мы жили бы в этой квартире, если бы у нас был выбор?! Нам больше негде остановиться, и мы будем здесь жить, пока не уладим наши дела. Понятно?

— Не надо кричать, Тереза. Просто мама растерялась. Сразу столько переездов — то Рим, то снова Палермо, теперь вот Нью-Йорк… Вместо того чтобы ссориться, ты бы лучше спросила, как прошел суд. — София возила по тарелке свой жуткий гамбургер. — Маме пришлось заплатить штраф. Вернее, это мне пришлось его заплатить.

— Я полагаю, все прошло хорошо, иначе вы бы здесь не сидели. Ты всегда жила в роскошных квартирах, София, не то что некоторые из нас. Что ж, оглянись, посмотри! Альфредо был сыном дона Роберто, и эта квартира — еще не самое плохое наше жилище. В сравнении с остальными это просто дворец! И я не желаю больше слышать слово «трущоба»! Если вы хотите увидеть настоящие трущобы, пройдите четыре квартала отсюда… Боже мой, что же я делаю? Я что, сошла с ума? Мы все собрались вместе и говорим о квартире! Это какое-то безумие… Мама, прости меня, ладно?

Мойра одолела свой гамбургер и теперь накладывала себе еще жареную картошку.

— Послушайте, я жила в таких дворцах, которые вам и не снились! — встряла она. — Вы думаете, я не знаю, что такое богатство? Как-то в Майами мы сняли дом, по сравнению с которым вилла «Ривера» — просто жалкая голубятня! До нас там жил Фрэнк Синатра. Зеркальные ванные…

Тереза перебила:

— Замолчи, пожалуйста, Мойра. С тех пор как мы сюда приехали, я только и слышу от тебя, какая это дыра. Тебе не кажется, что нам надо поговорить о том, почему мы все сидим здесь, в моей «трущобе»?

Грациелла скрестила руки на груди.

— Знаешь, Тереза, то, что ты считаешь важным, не всегда верно. Самое главное — это дом. Дом — это сердце, место, где ты живешь, где ты растешь. Семья и дом неотделимы.

Тереза была на грани истерики. Казалось, еще немного — и она взорвется. София ласково обняла Грациеллу за плечи.

— Ты права, мама.

— Конечно, права. Мне не нравится эта квартира. Моя кровать стоит у стены. Кому приятно просыпаться утром и пялиться на стену?

— Ладно, мама, хочешь взять себе мою комнату? Бери. Живи в моей комнате.

— Мне не нужна твоя комната, Тереза. Я хочу уехать из этой квартиры. Она угнетает, давит. Сегодня мы поспим здесь, а завтра будем искать новое место.

София помогла Грациелле подняться на ноги, но та оттолкнула ее локтем.

— И хватит обращаться со мной как с дряхлой старухой! Проявляйте ко мне хоть немного уважения! Прошу вас не забывать о том, что я отдала вам свой дом. — Она пошла к двери, но помедлила на пороге. — Где здесь ванная?

Громко расхохотавшись, София повела Грациеллу по маленькому, заставленному мебелью коридору.

— Так-так, — проговорила Роза, — я вижу, у тети Софии улучшилось настроение. В прошлый раз, когда мы ее видели, она была мрачнее тучи. Интересно, всегда ли действуют эти ее таблетки?

— Веди себя уважительно, Роза, а не то получишь оплеуху.

Роза взглянула на маму, продолжив наливать себе вино. Она заметила, что в последнее время ее тетя сильно сдружилась с Лукой. И уж если она это заметила, то Мойра и подавно. Наполнив свой бокал, она сказала:

— Кажется, Джонни стал членом нашей семьи. Они с Софией очень сблизились.

Тереза молча собрала грязные тарелки, но вернулась к вопросу о Джонни, когда в кухню вошла София.

— Ну, как работает наш мистер Морено?

София приняла бокал с вином и улыбнулась:

— Замечательно работает. Он водит «роллс-ройс»… Да, кстати, мы оставили машину в платном гараже, Тереза. Ее можно забрать оттуда в любое время…

— Ты узнала о нем еще что-нибудь? — спросила Мойра.

София покачала головой:

— Нет, но он хорошо о нас позаботился. Итак, мы все здесь собрались, и что дальше? Каковы будут наши действия?

— Я знаю, что у него есть брат, — вставила Мойра.

Роза обернулась к ней, удивленная.

— Брат? Он никогда мне о нем не говорил. А тебе он когда сказал?

— На вилле. Я рассказывала ему про…

Тереза перебила Мойру:

— Может, прекратим пустую болтовню и обсудим наконец важные вещи? Я звонила Барзини. Это тот человек, о котором я вам говорила: он прислал Домино предложение о покупке нашего предприятия. Я не стала больше никому звонить, потому что он, судя по всему, очень заинтересовался нашим предложением и изъявил желание с нами встретиться.

Она изложила свой план и продолжала давать указания, когда на другой день они ехали в Центральный парк, в отель «Плаза».

Взятый напрокат лимузин остановился перед отелем, и швейцар в форме придержал им дверь. Тереза вошла первая и обернулась, чтобы помочь Грациелле.

Все женщины были в черном, а Грациелла надела еще и траурную вуаль. Они выглядели богато, но не броско, как старые деньги: их наряды не отличались ультрамодностью, зато было видно, что они сшиты в элитном ателье.

Люди оборачивались и смотрели, как они одна за другой выходили из лимузина и шли по тротуару. Их диспозиция была уже хорошо отработана: группой, возглавляемой Грациеллой, они вошли в отель «Плаза».

Не подходя к регистрационной стойке, они степенно прошествовали к лифтам, и Тереза попросила шестой номер. Она тихо сообщила лифтеру, что их фамилия Лучано и что их ждут. Отвесив легкий поклон, он высадил женщин на шестнадцатом этаже, и они ступили на красный плюшевый ковер.

Их встретил мужчина в светло-сером костюме и очках в золотой оправе с розоватыми стеклами. Он подошел к Грациелле.

— Добро пожаловать, синьора Лучано. Мы с вами встречались в семьдесят девятом году, но вряд ли вы меня помните. Я Петер Салерно.

Молча кивнув, Грациелла оперлась на его руку, и он показал жестом, чтобы они шли за ним. Переступив порог номера, они оказались в очень просторной солнечной комнате.

Вдоль стен, обитых розовым шелком, было расставлено множество бледно-розовых диванов и таких же кресел. В воздухе витал сладкий аромат пышных цветочных букетов, красовавшихся на белых мраморных постаментах. Зону отдыха удобно окружали маленькие кофейные столики со стеклянными столешницами, а в центре комнаты, на низком столе из белого мрамора, стояли вазочки с конфетами и бокалы для шампанского, которое ожидало в серебряных ведерках со льдом. Официант в белом кителе стоял возле стола, готовый их обслужить.