Бен Биллер заметил ужас в его взгляде и расценил это как недовольство.

— Я тысячу раз прошу прощения, мистер МакКензи, конечно же, мы не хотели брать записи без вашего разрешения. Но ваша мать была так добра…

Глория очнулась от полудремы, в которую погрузилась, отвлекшись от беседы мужчин. До этого момента она почти не обращала внимания на дискуссию Бена и Калева. Но теперь насторожилась.

Джек перевел взгляд на Гвинейру. Та подняла голову. И увидела страх и отчаяние на лице Глории.

— А вы двое подойдите ко мне, — негромко произнесла Гвинейра. — Не нужно ничего говорить. Я просто хочу вас обнять. Теперь, когда вы оба вернулись.

Джек и Глория лишь краем уха слушали, как остальные строили планы. Тим Ламберт хотел как можно скорее вернуться домой, а Илейн убеждала Лилиан и Бена присоединиться к ним хотя бы на пару дней. Между молодоженами возникли некоторые разногласия по поводу поездки в Греймут: Лилиан хотела повидать братьев и любимую лошадь, но Бен боялся встречи с матерью. Как и ожидалось, Лили настояла на своем. Илейн прошептала Тиму, что Бен «действительно милый мальчик».

— Просто я не пойму, что Лили в нем нашла, — добавила она, в то время как Бен и Калев снова занялись обсуждением вопроса о принципиальной предсказуемости в действиях богов и мифологических героев маори. Тим проворчал что-то в ответ, и Илейн расценила это как согласие.

Маака и его красивая жена вскоре удалились; возможно, дискуссия Бена и Калева действовала им на нервы еще больше, чем всем остальным. Джек, воспользовавшись шансом, тоже попрощался. Пожелала всем спокойной ночи и Глория. Она поцеловала бабушку в щеку, чего не делала уже много лет. Гвинейра растрогалась до слез.

Глория осторожно приоткрыла дверь в комнату Джека. Она не стучала. Раньше она тоже никогда не стучала. И так же естественно, как много лет назад, забралась к нему под одеяло. Но тот ребенок носил ночную сорочку и сразу, не издав ни единого звука, прижимался к своему большому защитнику и засыпал без кошмаров до утра. Сегодняшняя женщина сбросила халат, прежде чем прийти к нему. Под ним не было ничего. Она дрожала, и Джеку показалось, что он слышит ее гулкое сердцебиение.

— Что мне делать? — негромко спросила она.

— Ничего, — ответил Джек, но девушка покачала головой.

Глория отбросила назад свои только что вымытые волосы; Джек поднял руку одновременно с ней. Их пальцы встретились и, словно наэлектризованные, дернулись в разные стороны.

— «Ничего» я уже пробовала, — прошептала Глория.

Джек погладил ее по голове и поцеловал. Сначала в лоб, потом в щеку, а затем в губы. Она не приоткрыла их, лежала тихо.

— Глория, ты не обязана это делать, — мягко произнес Джек. — Я люблю тебя. Неважно, будешь ты спать со мной или нет. Если ты не хочешь…

— Но ты же хочешь, — пробормотала Глория.

— Об этом речь не идет. Если это любовь, хотеть должны оба. Если это нравится только одному, то это… — Он не мог подобрать слов. — В любом случае это неправильно.

— Твоей Шарлотте понравилось в первый раз? — Глория немного расслабилась.

Джек улыбнулся.

— О да. Хотя она тоже была девственницей, когда мы поженились.

— Тоже? — переспросила Глория.

— Для меня ты девственница, Глория. Ты еще никогда не любила мужчину. Иначе ты бы не спрашивала, как это. — Джек снова поцеловал ее, коснулся губами ее шеи, затем плеч. Осторожно провел рукой по ее груди.

— Так покажи мне, — негромко ответила Глория.

Она по-прежнему дрожала, но успокоилась, когда он стал целовать ее руки, запястья, шершавые ладони и сильные короткие пальцы. Джек провел ее рукой по своему лицу, приглашая тоже погладить его. Он прикасался к ней нежно и осторожно, как к пугливой лошадке.

После Шарлотты у Джека не было женщин, и он боялся этого. Но Глория была совсем не такой, как Шарлотта. Конечно, его жена тоже была целомудренной и поначалу робкой. Но Шарлотта была маленькой опытной суфражисткой. Со своими подругами она боролась за права женщин — студентки выступали за лечение уличных девок. Так что его молодая жена примерно представляла себе, что ей предстоит; когда девушки оставались одни, они шептались и делились опытом. Поэтому Шарлотта предвкушала первую брачную ночь. Ей было любопытно и очень хотелось попробовать на себе искусство любви.

Глория же была пуглива. Однако страх ее выражался не в том, что она пыталась отпрянуть, а в терпеливости. Она даже не застывала — в какой-то момент на «Ниобе» она поняла, что боль переносить легче, если расслабиться. И Джеку нужно было следить за тем, чтобы она не скатилась в эту покорность и не стала безвольной куклой в его объятиях. Он говорил с ней, между ласками нашептывал ей нежные слова и пытался прикасаться к ней так, как не прикасались все те мужчины. Он был счастлив, когда она прижалась лицом к его плечу и поцеловала его. А потом он любил ее — медленно, не торопясь, чтобы не сделать больно; в конце же перевернулся и притянул к себе. Он не хотел рухнуть на нее, как поступали ее похотливые мучители. Скатившись с него, она легла рядом и прижалась к его плечу, а он тем временем переводил дух. Наконец она отважилась задать вопрос. В голосе ее звучал испуг:

— Джек… то, что ты делаешь это так медленно… это из-за того, что ты болел? Болеешь?

Джек удивился. А потом негромко рассмеялся.

— Конечно же нет, Глори. И я не медленный. Просто не спешу, потому что… потому что тогда это чудеснее. В первую очередь для тебя. Разве это было не чудесно, Глори?

Она закусила губу.

— Я… не знаю. Но если ты сделаешь это еще раз, я попробую обратить на это внимание.

Джек прижал ее к себе.

— Это не научный эксперимент, Глори. Попытайся ни на что не обращать внимания. Только на себя и меня. Смотри… — Он старался подыскать образ, чтобы объяснить ей свое понимание любви, и внезапно ему вспомнилась последняя нежная записка Шарлотты.

— Подумай о Папе и Ранги, — мягко произнес он. — Должно быть так, словно небо и земля сливаются в единое целое — и не хотят расставаться.

Глория нервно сглотнула.

— А можно я… можно я сейчас побуду небом?

Впервые в жизни она не лежала под мужчиной. Глория склонилась над Джеком, стала целовать и гладить его, как только что он делал с ней. А потом она перестала обращать внимание на все вокруг. Небо и земля взорвались в чистом экстазе.

Глория и Джек проснулись в крепких объятиях друг друга. Первым открыл глаза Джек и тут же увидел перед собой две довольные мордашки колли. Нимуэ и Тьюзди лежали в изножье кровати, свернувшись калачиком, и, судя по всему, радовались, что их хозяева наконец-то собираются начать новый день.

— Не будем делать из этого традицию! — заявил Джек, нахмурившись, и, строго покачав головой, прогнал собак с кровати.