На сегодня Суворов назначил штурм Измаила. По его замыслу главный удар должен быть направлен на придунайскую, наиболее доступную часть Измаила. Здесь Александр Васильевич сосредоточил все лучшие по боевым качествам войска, и в том числе бугских егерей Кутузова. А остальные колонны должны были отвлекать турецкие силы, чтоб гарнизон Измаила защищал все шестиверстные крепостные стены.

Суворов остерегался, как бы турки не узнали о его замысле, и потому хитро составил диспозицию, тщательно замаскировав основную идею штурма: каждая колонна могла полагать, что ей поручена главная роль.

Михаил Илларионович, целый день занятый приготовлениями к бою, не мог найти времени подумать о семье. Было ясно: предстоял кровопролитный, ужасный штурм, который будет посерьезнее очаковского. Удастся ли выйти из него живым, кто знает.

И теперь Михаил Илларионович с нежностью думал о своих – Екатерине Ильинишне и девочках. Они спокойно спят в эту тревожную декабрьскую ночь там, в Петербурге, не чувствуя, какой страшной опасности подвергается он…

Рибопьер и Глебов окончили еду, курили молча, Иван Степанович вообще не отличался словоохотливостью, а Глебов тоже, очевидно, думал о том же, о чем в эти часы думали осаждавшие Измаил русские войска…

Уставший Кутузов задремал.

Он проснулся от громкого окрика Резвого:

– Михаил Илларионович, пора: уже без четверти три!

Кутузов встрепенулся и стал подыматься.

В три часа ракетой будет дан подъем. Суворов приказал до первой ракеты не выводить войска, чтобы, как говорилось в диспозиции, «людей не удручать медлением к приобретению славы».

Он вышел с егерскими командирами из палатки. Все вокруг еще покрывала темная, мрачная ночь. Полукольцо огней русского лагеря ярко светилось в темноте. К этой ночи войска заготовили побольше камыша, чтобы костры не потухали и чтобы турки думали, что в русском лагере спокойно спят.

Но Измаил не спал. Лазутчики дали знать врагу о предполагающемся штурме. В крепости слышался какой-то шум. Тревожно лаяли собаки.

Присмотревшись к темноте, Кутузов снова различил штурмовые лестницы и кучи фашин, приготовленных для забрасывания широких, шестисаженных рвов.

И вот высоко вверх взвилась зеленая ракета. Казалось, она падает под самой крепостью.

Пора выступать и идти к назначенному пункту. Путь в четыре версты, в кромешной тьме.

– Колонновожатые на месте? – спросил у Глебова Михаил Илларионович.

– На месте.

– Не собьются в этакой темени, выведут к Килийским воротам?

– Выведут. Вчера опять делали пробу; пришли точно. А вчера было еще темнее – пасмурнее.

Кутузов сел на коня.

Его шестая колонна уже зашевелилась. Впереди шли сто пятьдесят стрелков, а за ними двигалось что-то большое, темное, лохматое: это обозные солдаты несли восемь четырехсаженных лестниц и шестьсот фашин.

И сзади за всеми выступали три батальона бугских егерей и войска резерва – два батальона херсонских гренадер и казачий полк Денисова в тысячу человек.

Штурм Измаила был в полном разгаре.

Воздух дрожал от несмолкаемого грохота пушек, беспорядочной ружейной трескотни и людских криков. Еще стояла ночь, но от ярких вспышек выстрелов крепостные стены вырисовывались как днем.

Жестокий огонь турецких батарей и пехоты с валов не остановил и не расстроил кутузовскую колонну, двигавшуюся к бастиону у Килийских ворот. Колонна подошла к крепостному рву и под прикрытием стрелков стала забрасывать глубокий, шестисаженный ров фашинами, собираясь преодолеть его.

Кутузов верхом на коне стоял среди второго батальона егерей, готовящихся идти на штурм.

Турецкие пули, картечь и ядра косили русских, столпившихся перед рвом. То тут, то там падали убитые и, охая и стеная, тащились назад к своему лагерю раненые.

Вот из толпы прямо на Кутузова егеря вынесли на плаще чье-то распростертое тело. Кутузовский конь захрапел, вздергивая шею.

– Кого несете? – окликнул Михаил Илларионович.

– Бригадира Рыбапёрого, – ответили из темноты.

– Сильно ранен?

– Кончился уже…

Кутузов перекрестился:

– Вот те и поужинал… Бедная Груня!..

Но предаваться грустным размышлениям было некогда – его уже не на шутку беспокоила эта задержка первого батальона у рва.

«И чего они ждут, когда уложат все фашины?» – недовольно подумал Михаил Илларионович.

И, вспомнив суворовское наставление, крикнул как мог громче:

– Ребята, кидайся в ров!

И сам стал слезать с седла: конь беспокойно вертелся под выстрелами, наступая на егерей; к тому же незачем было предоставлять турецким стрелкам столь заметную мишень.

Первый батальон посыпался вниз, в ров. Затрещал фашинник – это егеря стали перебегать на другую сторону рва. Подсаживая друг друга, они карабкались наверх и оказывались под самыми страшными крепостными стенами. Сюда долетали только шальные, пули и совсем не доставали ядра. Под стенами можно было минутку передохнуть, пока через ров не перетащат штурмовые лестницы.

Вместе со вторым батальоном подошел ко рву и Михаил Илларионович. Во время суворовских учений он не лазил по лестницам, а теперь приходилось.

Впереди Кутузова слезал в ров дежурный офицер, секунд-майор Алфимов; он смотрел, чтобы генерал-майор не оступился. Идти по качающимся под ногами, скользким фашинам было неудобно. В ров также сыпались турецкие пули, но Михаил Илларионович не спешил – чему быть, того не миновать. Он благополучно перешел через ров, а затем по лестнице взобрался наверх, к черной глыбе измаильской стены.

– Ребята, ставь к стенам лестницы! Вперед! – приказал он.

Длинные, неуклюжие штурмовые лестницы медленно поползли вверх по валу, обсыпая землю.

Турки всполошились. Начали бросать вниз камни, бревна, но лестницы продолжали продвигаться все выше и выше.

Вот уже их верхние концы стали вровень с валом. Турки пытались оттолкнуть их, в ярости рубили шашками, но лестницы крепко уперлись в вал, и по ним лезли проворные бугские егеря.

Впереди шли более опытные, те, кто принимал участие в очаковском штурме. Их вел отважный полковник Глебов.

Казалось, туркам было легко сбить так неустойчиво стоявших русских, но егеря отшвырнули турок от лестниц. Вот один егерь вскочил на вал, за ним другой. Наверху закрепилось целое капральство, потом рота. Лестницы были в безопасности. По ним спешили на подмогу своим десятки новых егерей.

– А ну, ребята, пустите и меня наверх! – сказал Кутузов, подходя к лестнице.

Он хотел сам руководить штурмом. Он хотел подбодрить егерей: раненые, слезавшие вниз, сказали, что полковник Глебов убит. Там командовал капитан Резвой. Дело было жаркое.