Отметим также, что такой «подвиг», как разработка плана убийства главы СБП, вряд ли по силам одному, пусть и крупному, коммерсанту. Таким образом, либо Азат имел более влиятельных и высокопоставленных покровителей и вместе с ними хотел убить Золотова, либо… Либо выбивание таких показаний — это тоже ход в какой-то игре. Прессинг с далеко идущими последствиями. При этом явным образом под прессингом оказываются, как минимум, владельцы Черкизовского рынка. А на самом деле, конечно, Золотов, как очень важный компонент большой элитной игры…

Вновь повторю: миф и есть миф. Сам Золотов, может быть, тут, что называется, «ни сном ни духом». Но мифу нужно, чтобы он был — и именно в определенной роли: «Если мифы сооружают, значит, это кому-то нужно».

Мифы — и нет им числа. Но во что сплетаются эти мифы?

Поначалу кажется, что сплетни себе и сплетни (сколько их ни называй мифами). А потом оказывается, что не сплетни, а очень тонкие операции, осуществленные достаточно изощренными элитными операторами.

Текст, сплетаемый из мифов, призван показать, что борьба за Черкизовский рынок может носить не только корыстно-личностный характер. Ведь извлекаемая от реализации контрабандных потоков прибыль может идти уже не только в карман тех или иных персон, но и быть… ну, как сказать… игровым элитным ресурсом.

Плетется ткань мифов… Плетется, плетется — и получается сеть.

После нашумевшего ареста генерала Бульбова (событие, к которому мы обстоятельно вернемся позже) некий анонимный (!) сотрудник Госнаркоконтроля в интервью газете «Версия» (от 8 октября 2007 года) заявляет: «Благодаря этим схемам (по организации контрабанды из Китая. — С.К.)определенные силы аккумулировали колоссальные средства, которые могут влиять на политическую обстановку в стране. Мы расцениваем это как угрозу национальной безопасности».

Ну, вот и накинута сеть. Пока только потенциально, но сразу на многих. А дальше — на кого надо, на того и будет накинута. Да еще и с решением параллельных задач самого разного рода. Война всех против всех… Порождение множественных недоверий. Нет, это не примитивные мифы, а нечто большее.

Возразят: «А что еще могут говорить работники Госнаркоконтроля после того, как арестовали высокопоставленного сотрудника их ведомства?» Конечно, в подобном возражении есть свой резон. Но ведь можно занять и другую позицию. И сказать, что обострение конфликта вынуждает его участников высказываться более жестко. И переходить с языка таких мелочей, как «крышевание» и «оборотничество», на язык большой элитной игры.

В любом случае, факт задействования этого нового языка (а не факт зловредной деятельности) мы обязаны зафиксировать. Равно как и то, что «новый язык» задействуется в политически острый момент. В момент, когда надвигаются весьма серьезные испытания. Выборы? Да, и выборы тоже. Но не они главное. Главное — это порождаемая ими возможность настоящих «элитных пересменок». А значит, неизбежных сдач.

Скажут: «При предыдущей пересменке не было сдач».

Как это не было? Гусинского не сдали? Березовского? Ходорковского, наконец (пусть и чуть позже)?

Скажут: «А Абрамович остался. И не он один».

Согласен! Так пересменка — это и есть ситуация, в которой каждый член элиты хочет знать свою судьбу. Каждый хочет быть Абрамовичем, и каждый не хочет быть Ходорковским. Отсюда и обострение.

Кроме того, существует еще и международный фактор. Китай и прочие… Там-то на карту поставлено еще большее. Никто не может безразлично относиться к контролю над Северной Евразией. Все наши элитные группы существенно транснационализировались. И даже в отсутствие внутренних мотивов для обострения имеются внешние «приводные ремни». Причем очень разнообразные. Мы уже разбирали ситуацию с «Бэнк оф Нью-Йорк». Обострение может быть необязательно китайско-американским. Оно может быть и иным, но при этом ничуть не менее острым.

В любом случае, мы можем установить, что в середине сентября 2006 года произошло четыре важных события.

Во-первых, на «трехкитовом поле» публично высветился новый (то ли виртуальный, то ли реальный) игрок. В этом качестве пресса стала все более активно называть «группу Золотова-Черкесова».

Во-вторых, произошло объединение групп Патрушева и Сечина против группы Золотова-Черкесова.

В-третьих, по альянсу Патрушева и Сечина был нанесен мощный удар в виде так называемой «докладной записки Черкесова». Причем этот удар был нанесен сразу по двум «подударным точкам» — делу «Трех китов» и делу о «китайской контрабанде».

В-четвертых, был нанесен удар по Черкизовскому рынку. Это произошло чуть раньше, чем обществу стало известно о «докладной записке Черкесова». Но между моментом, когда возникает документ, и моментом, когда о нем становится известно обществу, всегда проходит определенное время. Не так ли?

Стороны обменивались серьезными ударами. Такими серьезными, как никогда раньше. Очередной раунд в этом беспрецедентном «элитном боксе» был за теми, кто добился отставки ряда высокопоставленных работников ФСБ. Но это был отнюдь не последний раунд.

12 октября 2006 года «Коммерсант» сообщает, что в деле «Трех китов» появилось трое новых обвиняемых — руководитель латвийской фирмы «ФМ Групп», гражданин РФ П.Поляков, бывший начальник отдела развития региональной сети банка «Центрокредит» А. Мельничук, а также руководитель автотранспортной компании В.Беляков.

При этом Мельничук и Беляков взяты под стражу, а Полякову обвинение предъявлено заочно, так как он проживает в Латвии.

«Коммерсант» специально подчеркивает, что ни одного нового обвиняемого из числа силовиков или госчиновников в деле «Трех китов» не появилось.

То есть — переводя это на наш язык элитной игры — наступление клана № 3 захлебнулось. И, как мы считаем, в том числе и потому, что клан № 1 и клан № 2 объединились (см. рис. 70). Никакого другого содержания, кроме элитно-игрового, мы в понятие «захлебнулось» не вкладываем.

Мы не хотим сказать, что «преступники и негодяи остались на свободе». Мы не хотим также сказать, что «доброе имя оклеветанных людей начинает восстанавливаться». Взявшись описывать элитную игру (а точнее, излагать наш взгляд на определенные события именно в этом — элитно-игровом — жанре), мы уже просто не имеем права ни на какие описания происходящего в расхожем жанре, где добро борется со злом, право — с преступлением и так далее. Все, что мы можем себе позволить, — это выявление степени деформации определенной игровой логики. Да и то не потому, что желаем, чтобы логика соблюдалась, а потому, что степень ее деформации определяет напряженность конфликта.

Итак, вопреки многочисленным посулам, два дела — «мебельное» и «китайское» — не порождают трансформаций в той элите, которую игроки хотели бы трансформировать. Вот что констатирует «Коммерсант». По данным делам «берут» персонажей, не входящих в элиту.