Правда, в начале XVI века Индия была страной политически раздробленной, состоявшей из ряда султанатов. Тогда Бабур, чей род по линии матери восходил к самому Чингисхану, а по линии отца – к Тамерлану (Железному Хромцу), совершил «бросок на юг». Монгол в нем воссоединился с тюрком. С Бабура (1483–1528) собственно и повела начало династия Моголов, правившая в Индии вплоть до установления колониального господства. Надо сказать, что ханам и султанам Центральной Азии всегда были присущи таланты воинов, стратегов, мыслителей. Здесь не место подробно говорить об этом, но напомним, что именно организаторские таланты, высокая дисциплина, неприхотливость, наконец, уважение к собственному народу и чувство ответственности лежало в основе их многочисленных побед. Иначе бы Чингисхан никогда не стал покорителем той «вселенной», что была в несколько раз больше империи Александра и Римской империи. Кто умеет толково, умело управлять, тот и владеет миром.

Индийские воины

Бабур был создан для роли руководителя: он 36 лет из отпущенных ему 48 находился во главе государства. Заметим, что для Востока это в порядке вещей. К счастью, правители Востока и сегодня прислушиваются больше к голосу традиции и предков, чем к нелепым и абсолютно пустым фразам европейцев о «демократии». В великом Законе жизни нет такого слова. У Бабура сохранилась память о его предке Тамерлане, что сделал Самарканд одним из самых великолепных городов Центральной Азии и Востока. Трудно сказать, но может именно потому, что ему из всех Тимуридов досталось наименее привлекательное из мест, Ферганская долина (это вам не Самарканд, не Ташкент, не Кабул и даже не Герат), и толкнет его на путь долгих завоеваний. Двадцать лет он будет сражаться, надеясь вернуть престол в Самарканде, оправдав то имя, которое ему дали еще в детстве – Тигр, но в итоге решит основать в Индии свою собственную империю. В книге «Бабур-наме» (истории его жизни) он писал, что после взятия Кабула (1504–1505 гг.) был одержим мечтой завладеть Хиндустаном и его богатствами. Пенджаб и часть Северной Индии он считал законным владением Тимуридов, а так как Тимур был его предком, свои притязания Бабур решил распространить и на всю Индию. С 1518 по 1526 г. войска Бабура преодолевали Хайберский перевал пять раз, вторгались в Индию, нападая на ее города и долины. Решающее сражение с силами делийского султана Ибрахим-шаха Лоди произошло в 1526 г. Несмотря на свое численное превосходство, войско султана, насчитывавшее, по разным данным, от 40 до 100 тысяч человек, было наголову разбито 12-тысячной армией Бабура. Сказалось его преимущество в артиллерии. Историки отмечают, что десятки тысяч людей султана Дели остались лежать на поле битвы. Бежавших индусов воины Бабура сбрасывали с коней и тут же убивали.

Древневосточный ковер

Среди множества трупов опознали и Ибрахим-шаха. Его отрубленную голову доставили победителю. «Великий господь, по своей воле и благоговению, сделал легким для нас это трудное дело; столь многочисленное войско он в полдня сровнял с землей», – писал Бабур. На пути ему пришлось преодолеть сопротивление и отчаянных храбрецов, воинов Раджпута, но и они не смогли противостоять Тигру, хотя и изрубили насмерть всех своих женщин и красивых девушек и ринулись на него с отчаянием обреченных. По словам самого Бабура, настоящей битвы ему так и не пришлось начинать. Только к северо-западу от Чандири «воздвигли башню из голов нечестивых». Путь на Дели был ему открыт. Победа поставила точку в истории одного из самых крупных государств Индии – Делийского султаната.

Женщины Средней Азии (туркменки)

Бабур правил три года. Он был скорее военачальником, чем правителем. Однако иные из его решений говорят о том, что это был не только разумный, но и в высшей степени демократичный правитель (если можно так говорить о владыке восточной страны). Во-первых, он подорвал мощь местных феодальных князей (султанов Лоди и царей Раджупта). Во-вторых, он сделал все, чтобы прекратить конфликты на религиозной почве. В-третьих, он восстановил единовластие, в котором всегда нуждалась как Индия, так и Россия и Китай. Тут масса национальностей и столько князьков, что только мысль о палаче может привести их в управляемое состояние. Бабур строил экономику и государство с прицелом на будущее, но не забывал при этом о сохранении традиций народного волеизъявления. Подданные могли обратиться к нему прямо через головы министров, до которых, как он прекрасно знал, простому человеку не добраться. Народ мог оспорить решения этих местных правителей, ибо в его лице видел царя-каландара. Любопытно, что на его приемах довольно редко можно было видеть министров или первых лиц Хиндустана. Зато он любил оказывать почести людям труда, ученым, изобретателям, поэтам. Среди приглашенных на приемы были видны простые плотогоны, строители мостов, канониры, мушкетеры, одним словом, те, кто приносил ему победу, а не та разряженная сволочь, что протирает штаны в роскошных дворцах и проводит дни и ночи за увеселениями среди толп девиц и фокусников. Он вспоминал своих друзей детства, простых таджиков-горцев из Ферганской долины. В воспоминаниях он часто подчеркивал, что «его народом» были высокие и низкие, знатные и простые. С особой теплотой и глубоким уважением относился он к группе высокомудрых ходжей, к советникам, которые доносили до него мудрость познания. Это было просто невероятно для Хиндустана, где между знатными и простыми людьми всегда лежала непреодолимая пропасть. Исламу, кстати, была абсолютно чужда кастовая система, утвердившаяся в Индии. Свойственные Бабуру терпимость и гуманизм являли собой разительный контраст с индийскими порядками – заносчивостью султана Ибрахима, фанатизмом султана Сикандера, гордыней Рана Санги. Поистине многим индусам он мог казаться каким-то немыслимым царем-дервишем, спустившимся то ли с гор, то ли с неба.

Некоторые из его размышлений стоило бы принять во внимание и правителю России… В одном из писем 1529 г. он дает четкие указания относительно того, как следует управлять сложной и трудной для руководства страной: «Мне писали о неустройствах в Кабуле. Обдумав этот вопрос, я в конце концов пришел к такой мысли: если в одной области семь или восемь правителей, откуда (же) может быть в ней порядок, благоустройство и хорошее управление? Поэтому я вызвал мою сестру и жен в Хиндустан и объявил все области и селения Кабула государевым уделом… Теперь (уже) не остается никаких оправданий и отговорок касательно управления и благоустройства этих областей. Отныне, если крепость останется неукрепленной и народ в небрежении, если не окажется запасов и казна не будет полна, это должно будет приписать нераспорядительности Опоры власти». Далее следуют четкие указания, что нужно сделать в первую, что во вторую очереди, и особое внимание обращено на то, чтобы средства тратили законно и по делу. В случае нарушения приказа – голову долой (в прямом, а не в фигуральном смысле слова). Эта четкость, действенность властной вертикали, как у нас ныне говорят, оказалась эффективной… Если казнить проворовавшихся мэров или губернаторов, если вздернуть десяток министров, депутатов, судей, генералов и адмиралов, какая любовь к народу сразу же проснется, какой удивительный демократизм обуяет всех.