Иезуиты, найдя в Польше надежное пристанище, возбуждали в католиках непримиримую ненависть к иноверцам. Начиная с Петра Великого, Россия стала пристально наблюдать за действиями польского правительства в отношении к диссидентам. Но слабым королям из саксонского дома трудно было укрощать страсти народа. Политика России была обращена на другие предметы, и участь диссидентов нисколько не облегчалась.

Пылкий и великодушный Петр III вознамерился принять более решительное участие в судьбе притесненных единоверцев и силой оружия восстановить их права и свободу. Но провидению угодно было предоставить исполнение этого замысла его супруге, великой Екатерине. Тотчас по возведении Станислава Августа на престол императрица через князя Репнина потребовала от короля утверждения законных привилегий диссидентов. Дворы прусский, английский, шведский и датский поддерживали это требование через своих министров. Станислав принужден был, наконец, созвать чрезвычайный сейм.

В октябре 1767 года сейм собрался. Краковский епископ Салтык и магнат Залуцкий восстали против предложений Репнина и увлекли за собой большинство голосов. Сопротивление их возбудило умы в Польше. В Торне, в Слуцке, в Радоме составились конфедерации под начальством маршала Гольца, Яна Грабовского и князя Радзивилла, личного врага Станислава Понятовского. Русские войска под предводительством Салтыкова двинулись на помощь королю. Государству угрожала опустошительная гражданская война.

Устрашенный Станислав решил прибегнуть к силе власти, чтобы остановить бурю в самом ее начале. Он составил новый сейм из семидесяти депутатов. Начальники противостоящей партии начали опять сеять раздор, Репнин приказал их арестовать и отправить в Россию. Таким образом, дело диссидентов было, наконец, окончено; сейм утвердил все их прежние права и обещал полную веротерпимость в государстве. Польша на время успокоилась. В Россию было отправлено почетное посольство, составленное из графов Велигорского, Потоцкого, Поцея и Осалинского для принесения Екатерине благодарности от имени Польши и Великого княжества Литовского за оказанное ею покровительство диссидентам. Такое решительное влияние России на дела стало тревожить другие государства, в особенности Австрию и Францию.

Союз Фридриха с Екатериной мешал Австрии ясно высказать свое неудовольствие, и она до времени оставалась спокойной зрительницей событий. Франция, напротив, прибегла к обыкновенному своему орудию, к дипломатическим проискам. Герцог Шуазель, управлявший министерством, не мог равнодушно видеть все возрастающую силу России, которая распорядилась престолом Польши, не спрося даже согласия французского короля. Не имея средств противиться намерениям петербургского кабинета силой оружия, Шуазель пустил в ход интригу.

«Французские агенты, — писал Фридрих Великий, — появились повсюду. Одни склоняли поляков к восстанию за свою свободу; другие уверяли диван, что могущество России угрожает Оттоманской Порте; третьи, наконец, поддерживали на стокгольмских сеймах партию Гилленборгов[75], чтобы через это склонить Швецию к разрыву с Россией. Сам же герцог Шуазель принял на себя труд более важный: он старался склонить прусского короля к разрыву союза с Россией. Но все его старания и все происки его агентов в Швеции были безуспешны».

Зато в Польше и в Турции Шуазель имел полный успех. В марте 1768 года образовалась в Баре (в Подолии) новая конфедерация недовольных решениями сейма. Главами ее выступали воевода Потоцкий, Иосиф Пулавский и два брата Красинских. Они распространили слух в народе, что король по настоянию русской императрицы намерен совершенно истребить католицизм в Польше и обратить всех поляков в православие. С быстротой ракеты пронеслась эта весть по всему королевству и воспламенила католиков: вспыхнул бунт. В Галиче и Закромиче составились еще два союза, и все три конфедерации соединились, наконец, в Кракове, объявляя решение сейма аннулированным, а короля — лишенным престола.

Король и сенат вынуждены были снова обратиться к русской государыне. Русские войска немедленно вступили в Польшу, везде истребляли толпы мятежников и неутомимо преследовали их из одного города в другой до самых берегов Кодымы. Здесь лежало селение Балта, в котором конфедераты укрепились и хотели защищаться. Русские прогнали их за реку, овладели переправой и, перейдя на левый берег Кодымы, сожгли селение. Этот ничтожный случай привел к разрыву Турции с Россией. Правый берег реки принадлежал князьям Любомирским, на левом начинались владения султана. Несмотря на извинения и дружественные предложения русского кабинета, диван, подстрекаемый агентом Шуазеля Верженем, сочтя разрушение Балты «неприязненным действием» против Порты, объявил России войну (4 октября 1768 года) и заключил русского посла Обрезкова в Семибашенный замок близ Адрианополя.

Все усилия Фридриха примирить обе стороны остались без успеха. «Он увидел себя против воли запутанным в чужую ссору и должен был выступить действующим лицом (как сам выражался) „в политических сплетнях, которыми управляет мир“. Он выплатил России вспомогательные суммы, по договору, и ждал, чем дело кончится.

Бессмертная слава озарила русское оружие в этой войне. В течение трех лет Россия приобретает неимоверные выгоды: Голицын дважды побеждает при Хотине; Румянцев завоевывает Молдавию и Валахию; Орлов разбивает турок при Хиосе и сжигает их флот при Чесме; Румянцев одерживает победы при Ларге и Кагуле; Панин берет Бендеры; Долгорукий завоевывает Крым. Турция была разбита на всех пунктах, войска ее ослабели и упали духом, большая часть крепостей обращена в развалины» (Кони. С. 472).

Такие успехи России сильно обеспокоили Австрию и даже самого Фридриха. Он предвидел, что от увеличения сил России он мог, подобно Станиславу Августу, из союзника сделаться слугой этой державы, и начал думать о средствах остановить ее завоевания и поддержать политическое равновесие. Австрия думала о том же. Оба государства имели общие цели и, несмотря на скрытую вражду, стали искать сближения.

Иосиф II, сын Марии Терезии, который по смерти Франца I (1765) был объявлен императором и соправителем своей матери, давно смотрел на Фридриха с юношеским увлечением и горел желанием вписать свое имя в летописи мира такими же яркими, блистательными штрихами. Еще в 1766 году, объезжая Богемию и Саксонию, чтобы узнать поближе театр военных действий Семилетней войны, Иосиф письменно изъявил Фридриху желание лично с ним познакомиться. Но тогда канцлер Марии Терезии Кауниц нашел это неприличным. Иосиф извинился перед Фридрихом, говоря, что скоро поправит невежливость, к которой принуждает его педантизм менторов.

Теперь сами обстоятельства требовали сближения обоих монархов. Город Нейсе в Силезии был избран для их свидания. 25 августа 1769 года туда прибыл молодой император. Фридрих встретил гостя на лестнице. Иосиф бросился к нему в объятия и с восторгом воскликнул: «Теперь я совершенно счастлив! Желания мои исполнились: я вижу и обнимаю величайшего монарха и полководца».