Читая эти строки, ты скажешь: она мне говорит, какой болезнью я болен, но не прописывает лекарство от нее. О, если бы у меня было столько же ума, сколько искренней преданности! — но ты умен и обладаешь даром рассудительности, только, дорогой, ты чересчур скромен и позволяешь другим решать за тебя. Много ли у тебя верных друзей? Разве только люди, стремящиеся пользоваться твоей ангельской добротой, сесть тебе на шею и подавить тебя. Каждый из них желает отпихнуть другого, и им дела нет, если добиваясь своих выгод, они погубят тебя и твою страну, потому что ты и твоя страна — единое целое. Теперь души всех этих молодых людей повернутся к дурному, и в их среде появятся тысячи недовольных, неблагонадежных граждан.

Могу я высказать одно соображение? Если оно покажется тебе вздором, можешь выбросить его в корзину. Это касается поручения, которое ты дал Банковскому — оно не принесло результатов: беспорядки только усилились. Не издать ли тебе новые распоряжения, чтобы покончить с этим? Ты хотел проявить снисхождение к этим молодым людям, отеческую заботу а они злоупотребили этим. Так почему бы не послать тех из них, кто действительно виновен, на военную службу? Год-другой муштры исправит их и научит уму-разуму, тем самым ты спасешь их души, которые иначе погибнут. Уволь некоторых профессоров — тех, кто отравляет умы молодежи. Разразись громом. Ты сам сказал, что если тебя довести до крайности, ты покажешь свой характер, разве сейчас не самое подходящее время? Твои министры только вносят беспорядок и путаницу. Заставь каждого заниматься своими делами, быть честными и преданными — пока же они только лгут. Тем, кого ты оставишь, доверяй. Если они будут тебя побаиваться, то будут делать свое дело исправно. Вспомни тех императоров, которые правили твердой рукой. Общество следует учить, чтобы не смело вопить и устраивать беспорядки. Право же, все решили, что если учинят беспорядки, то они будут вопить до тех пор, покуда ты их не услышишь. Лучше всего было бы, если бы в университетах вместо 4 тысяч студентов в каждом городе осталась бы четверть, в небольших селениях — <устроить> реальные училища, также технические училища и проч. Ведь молодым людям надо где-то учиться, чтобы они могли зарабатывать на хлеб.

Мое письмо получилось невероятно длинным — прости, дорогой. Благослови тебя Бог. Иду в церковь, буду молиться за тебя.

Нежно целую,

Твоя любящая сестра Элла.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 1254. Л. 189–194 об. — на англ. яз.)

Вел. кн. Сергей Александрович — вел. кн. Павлу Александровичу

23 марта. Москва

…Ты собирался в Царское. Говорили ли тебе там о письме жены? Она написала по собственному почину Ники — очень трогательное письмо…

(ГА РФ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 212. Л. 78–78 об.)

Государь ответил Елисавете Феодоровне письмом, «полным любви».

Дневник вел. кн. Сергея Александровича

25 марта. Жена получила очень интересный ответ от Ники — я от Пица, тоже от Победоносцева…

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 35. Л. 45.)

Вел. кн. Сергей Александрович — вел. кн. Павлу Александровичу

25 марта

… Сегодня жена получила ответное письмо от Ники, жена ему замечательно дельно написала, и он вполне откровенно ей отвечает; видимо, он понял ошибку в назначении расследования и вообще поблажек студентам. Ники говорит, что и Муравьев[1344] ему советовал назначить расследование — это я и раньше знал, и тут кроется ужасная ошибка Муравьева! Не понимаю, как он мог подпасть под влияние Витте. Я ему (Мур<авьеву>) это написал прямо, откровенно и сильно, ибо не ожидал от него подобной вещи; теперь надо знать, какое у него было объяснение с Ники и что он ему сказал. Вероятно, следствием твоего разговора с ним он собирается мне писать.

Сегодня же получил тоже весьма интересное послание от Победоносцева. Он исторически излагает ход дела — все совещания министров, безобразное отношение к делу Витте и прямо неприличное его к мин<истру> Вн<утренних> Д<ел> и мин<истру> Народ<ного> Образ<ования>. За сим он мне описывает печальное и пагубное влияние Кости и Сандро, которые подбивают Ники к сентиментальной политике. Костя меня не удивляет, но какое дело Сандро? Победе оносцев> писал Ники, умоляя не соглашаться на расследование, считая это крупной политической ошибкой, но не вняли его голосу! Победоносцев считает созданное положение очень серьезным. Совершенно то, что я говорю. Теперь тебе бы надо было с Ники поговорить по душе — пожалуйста! Неужели только слушать ему вредные мысли Кости и Сандро?! Все это прямо преступно, друг мой! Есть молчание опаснее всяких вмешательств.

Признаюсь тебе, что я сам, видя все, что творится, вознегодовал на Ники до крайней степени! Черт знает, какие мысли мне теперь приходят в голову. К чему нам самодержавная власть, если она сама себя топит, так просто — здорово живешь! Нет, ты себе представить не можешь, до чего я измучился, — все мои принципы пошли верх дном! Я сам себя в этом не узнаю. Но ведь действительно это из рук вон как пошло: из пустяков создавать себе революцию на всю Россию!!!!! Так-таки революцию — другого слова нет. Я, например, конца беспорядкам не вижу, не знаю, чем это кончится, — мы ужасно далеко зашли. Я ведь вижу и слышу!

Теперь довольно. Я так разболтался, ибо письмо сие передаст тебе Джунковский; сознаюсь, что более чем нецензурно, и меня в Сибирь могут сослать…

(ГА РФ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 212. Л. 79 об.-83.)

Ниже приводим письмо К. П. Победоносцева, полученное Сергеем Александровичем 25 марта. Обращаем внимание читателя на созвучие этого документа с последующим письмом великой княгини государю.

К. П. Победоносцев — вел. кн. Сергею Александровичу

23 марта. СПб.

Смутное время переживаем, Ваше Высочество — никогда еще я не был свидетелем такого бессилия и — шатания — госуд<арственной> власти.

В свалке 8 февраля не было ничего чрезвычайного — такие бывали каждый год.

Раздули это дело сначала — дамы в гостиных, и — Дворцы. У В. К. Александра Мих<айловича> и Конст<антина> Конст<антиновича> образовались целые очаги возмущения против — полиции. Как было не понять что полиция призвана охранять порядок, а шествие дикой толпы есть беспорядок — и полицию надо слушать безусловно. Потрясите это — и все поколеблется. Надо было с первого раза стать на этом и <… > решить прямо тем, что кто не хочет ходить на лекции, тот лишается права быть студентом.

Собрали нас всех в совещание — и тут начинается нечто странное и