На шестой вечер мы прибыли в рыночный город, обстрелянный несколькими канонерками ее величества во время оккупации Кантона, обитатели которого были полны ненависти к иностранцам. Нам не хотелось ночевать там, но оказалось, что плыть по этой части реки после наступления темноты невозможно, так как она кишит пиратами. Мы без приключений продолжили наше плавание утром и испытали самую горячую радость, снова оказавшись в Кантоне.

Во время длительного пребывания в Китае я не раз сожалел, что не занялся изучением геологии, когда был студентом последнего курса Кембриджского университета. Если бы я регулярно посещал лекции профессора Седжвика, то, без сомнения, приобрел бы обширные познания в этой области и смог бы донести до своих читателей ценные сведения, касающиеся геологических особенностей Поднебесной империи. Осмеливаясь все же высказаться о геологии Китая, я верю, что читатель отнесется ко мне с должной снисходительностью.

В южных провинциях Гуандун и Гуанси равнины, образующие плодородные и густонаселенные рисовые и шелковые районы, целиком состоят из отложений, чаще всего аллювиальных. На одной из таких равнин в уезде Саныпуй я нашел множество раковин. Это свидетельствовало о том, что она образовывалась под водой. Горы в провинциях Гуандун и Гуанси, через которые течет западный рукав Кантонской реки, сплошь гранитные и сланцевые; часто они вздымаются отвесными остроугольными пиками. Таковы же горы на северо-востоке провинции Гуандун (в уездах Лунмэнь и Чаннин). В этих горах, как правило, гранит скрыт под известняком и песчаником. Некоторые холмы, примыкающие к озеру Поян, выглядят как дюны; когда их освещает закатное солнце, они похожи на груды золота. Насколько я понимаю, это гранитные холмы, покрытые песком, который наносится ветром в сухой сезон, после того как обнажается дно озера. Во время путешествия по западному рукаву Кантонской реки рядом с рыночным городом Юэчэн я видел большой известняковый холм, странно контрастировавший с окружавшими его гранитными и сланцевыми образованиями. На этом холме, который, кажется, выше тысячи футов, множество людей работали в карьере, и в отсутствие вьючных животных женщины корзинами таскали глыбы известняка к печам. Печи стояли на берегах реки, а рядом с ними были пришвартованы большие баржи. Юэчэнский известняк можно шлифовать и использовать для ваяния. Почти во всех храмах этой части провинции есть идолы и курильницы из чисто-белого или из крапчатого мрамора. На равнине рядом с Чжаоцином, городом на той же реке, я видел семь больших известняковых скал, достигающих приблизительно двухсот пятидесяти футов в высоту, что выглядит весьма своеобразно. Гуандунцы называют их Ци-син-янь, то есть скалы Пяти звезд. Их считают одним из семи чудес провинции Гуандун. Осмотрев их, я нашел там большие пещеры. Одна из них, как я увидел при свете факела, идет через всю скалу. Верхний свод этой пещеры украшают сталактиты самых причудливых и прекрасных очертаний, преддверие ее используется как храм. Я видел стоящий над алтарем идол популярной богини Гуаньинь. Помню, как на одном из этих известняковых холмов, носящем название Седельный, я заметил рабочих, изготовлявших известь для нужд земледелия. Несколько холмов такого же рода в уезде Хэюань народу пользы не приносят, поскольку мандарины настрого запретили добывать там известняк, чтобы не повредить благоприятному геомантическому влиянию, которое они якобы оказывают на окрестности.

Самая большая из пещер, которые мне удалось посетить, находится в Цзилуне на острове Формоза. Через несколько лет после этого, когда я путешествовал по центральным и северным провинциям, мое внимание привлекли несколько гротов на Серебряном острове, который находится на реке Янцзы неподалеку от города Чжэньцзяна. Я посетил небольшой грот, где находился идол бога Чжу-Янь-Чжи, одного из китайских второстепенных водяных божеств. Ему нередко молятся, чтобы предотвратить разливы великой Янцзы. Рядом с этим гротом расположен большой буддийский монастырь, который, как и грот, дважды посещал император Цяньлун Хуан. Перед храмом установлены две таблички, на каждой из которых выгравировано изречение императора. Каждая табличка стоит под куполом, крытым ярко-желтой черепицей в знак царского достоинства. В нескольких главных покоях монастыря были размещены женщины, вынужденные искать там убежища, их деревню затопила река – Дитя океана. Неподалеку от грота находится кладбище. Я нашел там среди многих прочих три могилы, где были погребены британские моряки.

На Золотом острове, тоже на Янцзы, есть два грота. Можно, кстати, заметить, что китайцы всегда высоко ценили этот остров, и не только за его святость и красоту, но и за то, что его чтили несколько императоров. В одном из гротов жил буддийский отшельник, который, как мне сообщили, не ложился в течение года и ни с кем не общался. Когда я разговаривал с ним, он поведал мне о своем горячем желании достичь нирваны. Чтобы сделаться достойным этого, он и сокрушал свои тело с душой. На двери грота виднелись четкие иероглифы «Цзи» и «Цзин» – «покой» и «молчание». В двери было проделано окошко, через которое отшельнику подавали еду. Внутри он сам записал большими иероглифами на стенах грота принятые им священные обеты. Рядом с этими гротами находились три плиты, на которых были выгравированы фразы, по преданию составленные Цяньлун Хуаном, трижды посещавшим Золотой остров, как и Серебряный, и каждый раз оставлял пожертвования на ремонт некоторых монастырских зданий и пагоды поблизости от гротов. В трещинах и по краям этих гротов лежал сломанный тростник – так было и на Серебряном острове. Его оставляли здесь пилигримы и молящиеся, которые страдали от ужасного недуга, который носит название брайтовой болезни (воспаление почек), или хотели избежать его.

В 1865 году я посетил гроты рядом с Нанкином вместе с капитаном Маклеодом с транспортного судна «Вильяметта», принадлежавшего китайскому правительству. Этих гротов было семь. Первый из них находится приблизительно на расстоянии полутора миль от города. Второй расположен неподалеку от первого; его площадь составляет тридцать пять на двадцать один фут и высота пятнадцать футов. Этот грот находится на склонах известнякового холма; от подножия холма к нему ведет крутой неровный подъем в пятьдесят футов. Мы нашли там разбитого гранитного идола над полуразрушенным кирпичным алтарем. Вероятно, в этом гроте побывали повстанцы, ярые борцы с идолами, многие годы возмущавшие спокойствие в этой части империи. На стенах грота я заметил записанное китайскими иероглифами стихотворение. Как я узнал, его написал какой-то поэт – солдат императорской армии. Он описал красоты пещеры, далее, в волнующих строках, радовался тому, что недавно Нанкин был отбит у мятежников, и не потому, что город снова был свободен от тревог и опасностей войны, но потому, что установление мира позволило ему насладиться истинным удовольствием от посещения такого своеобразного и интересного места, как грот Эр-тай-дун. Расположенный неподалеку третий грот называется Сань-тай-дун, он самый интересный из всех виденных нами. В центре его находится маленькое озерцо с ключевой водой, через которое перекинут каменный однопролетный мост, на наивысшей точке которого стоит каменный идол Будды. Вероятно, лучшие дни этот идол знавал до восстания, потому что хотя его голова и находилась здесь, но была отбита от туловища. По очень неровным ступенькам можно подняться к большому естественному проему в стене, через который, как нам сказали, дух идола время от времени отлетает в рай. Седьмой грот, как и шестой, – это всего лишь изрытый трещинами обрывистый склон известнякового холма; местное население относится к нему с суеверным трепетом. На склоне холма я заметил мраморную плиту, где было высечено изображение богини милосердия. Над плитой было выгравировано несколько китайских фраз. Какой-то буддийский монах рассказал мне о том, что их сочинил первый министр императора династии Мин, чья полуразрушенная могила к юго-востоку от Нанкина представляет собой одну из местных достопримечательностей. В расщелинах этих гротов мы обнаружили сломанный тростник, оставленный паломниками.