но не так резво, как хотелось бы, мы все равно толкали. Я уже думал еще раз дернуть колесо, но створка наконец захлопнулась и такой ураган многовековой пыли подняла, хоть кино снимай, на спецэффекты тратиться не придется. Вишенкой на торте детектив пристроил на механизме бомбу, как у Хорицы, и подорвал все это к чертям собачьим — понятия не имею, что мы этим добились, но как от сердца отлегло, такие плиты без рычага не сдвинет уже ничто.

Можно выдохнуть — хоть какая-то история в жизни с хорошим концом, всем спасибо, все свободны! А что, ДеВи мы отбили, причем с его башки ни волоска не упало, да и психа вроде как обезвредили, то бишь детям теперь грозит разве что поступление в колледжи и нелюбимая работа до конца жизни. Орлиный Нос выглядел паршиво, но в пределах допустимого, а Мудрый Филин еще хуже, хотя с ученым интересом рассматривал тело психа, как будто ему статью по монстроведению писать. Бонусом очистили вселенную от парочки чудищ, Хорица до сих пор мутузила уже давным-давно дохлые остатки панциря, прямо-таки в муку превращала… Кстати, Хорица — мы даже перевыполнили план, вернем ее Джованни молодой и все такой же злой, идилия для голубков, не иначе.

— Дело сделано, — сказал я, когда в круг собрались все, кроме командира. — Самое время вернуться домой, завалиться в бар и выпить по бокальчику крепкого полусладкого, — я посмотрел на ДеВи, а тот развесил уши наравне со всеми, — капучино…

Зачем, вот зачем я сказал это так рано — нужно было уже дома, а лучше через месяц после всего, чтоб наверняка!

В ту же секунду застрекотало, зашелестело, затрещало и еще куча неприятных глаголов, а десятки черных точек замелькали между кристальными люстрами на потолке. Весь этот рой насекомых, не трудно догадаться, какого рода и вида, двигался со стороны комнаты с паутинными столбами и стягивался сюда, будто там дихлофос распылили, а у нас им медом намазано. Я истошно верещал, мол, Мудрый Филин, тьфу ты, Бенедикт Савва, любимый, родненький, нужно сию же минуту, а лучше быстрее, делать ноги, причем не только ваши, но и кучу наших.

И тут мне в ответ прилетает чавкающе-хлюпающий звук, ни на что не похожий и сразу же вскрик от боли.

Дело в том, что кожа того психа разошлась пополам, как резиновый костюм, и оттуда вылезло что-то мерзостное, как если бы монстра замесили в тесто и кое-как слепили из него человека. Овальная голова чем-то напоминала баклажан, тело непонятной формы, зато в панцире, волосатом, шипастом и склизком, а еще ему явно понравилось прямохождение, потому как он стоял на двух ногах, тонких, как у птиц. И можно отнестись с терпением даже к такому уродцу, если бы не следующая картина — Мудрый Филин упал на одно колено, а в его живот уперлась со всей дури острая культя, пока вторая рука с чем-то похожим на пальцы шарила во внутреннем кармане пиджака. Тварь вытащила прибор для перемещения и как будто помахала нам, а потом провернула культю и под новые порции боли оттолкнула быстро слабеющего Мудрого Филина в сторону. Я выпал из реальности, щипал себя, но хоть даже кусай, а результат один — еще минуту назад все было прекрасно, а теперь хуже некуда, как так-то?!

Орлиный Нос первым отошел от шока, выстрелил трижды — на этом патроны кончились, но не особо помогло, а уши у нас с ДеВи заложило знатно. С первобытными воплями, совсем чуть-чуть медленнее пуль, бросилась на него Хорица — хлыст извивался коброй со всех сторон, вот только ловкости у того заметно прибавилось, и град ударов всего лишь отогнал его. Нам этого хватило, чтобы подбежать к Мудрому Филину и оценить масштаб трагедии от девяносто девяти до ста — крови там не было, а черная жижа, как та, которую ввел ему детектив, полностью залепила огромную дыру. Не оставалось ничего, кроме как потащить его по ступенькам к воротам, то бишь отдалить смерть на целых полторы секунды, какое счастье!

С потолка полетели паутинные тросы, и по ним с паучьей скоростью спускались многоножки в количестве, равном убийственному. Хорице пришлось бежать уже мимо жирных склизких тел, но, в конце концов, та прижалась спиной к створке вместе со всеми. Орлиный Нос наколдовал какой-то щит, похожий на игрушечный, и выдался вперед, хотя тут как ни старайся, а всем все равно не спрятаться за ним. Мы сбились в кучу, чтоб хотя бы Мудрому Филину и ДеВи внутри досталось последними, но тут детектив напрягся, и железка стала расширяться во все стороны, как скалкой раскатанная. Края щита изогнулись, накрыли нас и герметично подстроились под все щели — беру свои слова назад, погорячился, с такими технологиями у нас есть шансы.

Многоножки набросились на нас всем скопом, пытались просунуть лапы и вскрыть щит, как консервную банку. Мечтайте, жуки навозные, — волшебная вещица выдерживала вес парочки этих махин, а еще отлично гасила удары, хотя и грохот стоял вокруг адский. Рядом с детективом вдруг появилась какая-то женщина, и я испугался, мол, только фантомов нам тут не хватало, но та даже обняла его, зашептала что-то на ухо, и это придало ему сил. Ух ты, все резко затихло, будто монстры взяли передышку или только сделали вид, что ушли, а сами готовятся к рывку. Поначалу мы не поддавались и просидели бы так еще очень долго, но те не затихли, а вполне себе топотали, просто подальше от нас — больно хитрая западня для их ореховых мозгов.

Мы не выдержали и приспустили щит, чтоб только по глазу высунуть, но на площадке у ворот ни души, ни ноги. Детектив рванулся к краю ступенек, я повторил за ним — оказалось, что мы тысячу лет не сдались монстрам, и те спокойным строем заползали в портал. Главный уродец даже глянул на нас баклажанной башкой напоследок, и я уверен, где-то там у него заиграла злорадная ухмылка, мол, убивать вас нет смысла, вы на краю вселенной, дорога домой вам не светит, а если и получится, то лет на триста вперед. С какой-то глыбой кристалла под мышкой он шагнул в зеленый пузырь последним, и тот схлопнулся.

Finita la commedia, как говорится!

Гробовая тишина идеально дополняла ситуацию. Мы в полной ж…

[1] Армани имеет в виду фразу «Оставь надежду, всяк сюда входящий», которая размещена надписью над вратами ада в «Божественной комедии» Данте Альгьери.

Питер Фирдан

30.09.199