– И не подумаю, – поддразнил он ее.

– Гарри! Пожалуйста, помоги мне спуститься.

Он вздернул голову. Она вспомнила, что он всегда так делал.

– Посмотри вокруг себя…

Она повернулась на ветке. И сквозь темный лес увидела поле. На краю леса стоял человек, наверно, мужчина, хотя она видела только силуэт. Она заволновалась. Человек стоял на возвышении, перед изгородью из колючей проволоки. Наклонившись вперед, он вглядывался в непроницаемую лесную мглу. Таллис глядела на него, чувствуя его тревогу… и печаль. Стареющий опечаленный человек. Неподвижный. Со страхом в сердце. Беспокойно глядящий на недоступный ему мир.

Отец.

– Таллис? – крикнул он.

Не говоря ни слова, она спрыгнула с дерева, побежала вперед, к свету, вырвалась из леса и подбежала к проволоке.

Джеймс Китон выпрямился, с облегчением на лице.

– Мы беспокоились о тебе. Мы думали, что потеряли тебя.

– Нет, пап. Я в полном порядке.

– Отлично. Слава Богу за это.

Она подошла к нему и взяла его за руку. Он повел ее домой.

Ледяной ветер не мог потушить огонь. Они сожгли ее на великолепном погребальном костре, прямо напротив священной пещеры, в которой висели ее маски. Кирду безудержно плакал. Мать прикрикнула на него; он убежал и спрятался. Вернувшись, он осторожно прокрался в пещеру и уселся на пол рядом с раскачивающимися масками. Он всегда любил Синисало, детскую маску. Иногда из ее детских губ доносился голос девочки.

Но сейчас он не думал о ней. На огне сгорала бабушка Таллис. Поднимался дым, обретал крылья и уносился прочь. За ним улетали причитания. В зимнее небо поднималась печальная песня, которую пела женщина, ухаживавшая за бабушкой. Казалось, что песня тоже извивается, как и дым, и летит на запад, туда, где – как говорила сама бабушка – находится ее настоящий дом. Барабан размеренно бил.

Всадники начали волноваться. Четверо, слегка наклонившись в седле, сидели на лошадях, но их предводитель никак не мог успокоиться.

Высокий и сильный командир. Состарившийся, он носил не только плащ охотника, но и оружие воина; кожа была раскрашена, как у шамана. Он был ими всеми, и сейчас совершенно обезумел.

Кирду смотрел на него сквозь слезы. Большой человек обошел костер, его лицо блестело от пота и слез.

Внезапно он яростно закричал, выпуская на волю горе:

– Таллис! Таллис!

Лошади встали на дыбы и попятились, их всадники с трудом удержались в седле. В его крике слились отчаяние и печаль. И страсть.

И любовь.

– Таллис! – опять закричал он, отчаянно и протяжно.

И Синисало ответила! Из ее губ послышался детский голос, прошептавший на странном языке старухи, лежавшей на костре:

– Гарри. Гарри. Я здесь. Я с тобой.

Кирду забыл о слезах и уставился на мертвое дерево маски. Налетел порыв ветра, и маска застучала по соседям. Бесхитростные глаза, невинный рот. От нее сладко пахло и шло тепло.

Человек на скальной полке не услышал голоса, который звал его. Он продолжал горевать, жестко обвиняя в несчастье себя:

– Я потерял тебя. Я потерял тебя, а сейчас я потерял все.

– Нет! – прошептал призрак из Синисало, и Кирду вздрогнул, услышав магические слова. – Я здесь. Я приду, Гарри. Жди меня! Жди меня!

Значит, в священной пещере действительно есть путь в другой мир, тот, в котором родилась бабушка Таллис, летний мир. Кирду поглядел на маски, вспоминая слова и шутки бабушки. Пустой путь – так она называла его. Отец однажды говорил со старухой о нем. Бабушка засмеялась. «Ты пойдешь туда, – сказала она. – Ты пройдешь через святилище и окажешься в странном доме. Ты пойдешь со своей женой и сыном, Кирду. Дом будет разрушен. И вы все очень испугаетесь. Там ты увидишь райятук, маленькую девочку, тоже очень испуганную. Но ты не узнаешь ее. Только Кирду сумеет увидеть женщину в испуганной маленькой девочке, бегущей к свету и своему отцу».

Кирду знал, что его мать давно мечтает уехать из этого ужасного ледяного места. Возможно, он сумеет использовать маски и найдет магию для такого путешествия. Бабушка Таллис всегда говорила, что сила живет в детях. Возможно, она имела в виду его.

Всадники ускакали, копыта простучали по дороге, ведущей к замку и к лесу за ним. Но еще долго после того, как погребальный костер стал пеплом, мальчик сидел в священной пещере и глядел на струйку дыма, которую ветер нес через лес, к садящемуся солнцу и неведомому западному краю.

Он спрашивал себя, как туда попасть.