– Жан Сон и его жена живут на улице Урс, неподалеку отсюда, – сказал монах, едва опасность миновала. – Но ради бога, мой друг, завидев англичанина, старайтесь глядеть в сторону и не пронзайте его столь бешеным взором, который за милю выдает в вас французского солдата!

Арно сконфуженно улыбнулся и покраснел.

– Я постараюсь, но это непросто, брат Этьенн. Когда я вижу, как уютно чувствуют себя во французском городе их железные шлемы и зеленые куртки с красными крестами, у меня тут же в глазах темнеет от злости!

– Вот у вас и потемнеет в глазах… во всяком случае, тут же.

Древняя столица герцогов Нормандии была объята печалью, казавшейся странной на фоне внешней роскоши. Высокие красивые дома, резные коньки крыш, шпили соборов, устремленные в небо, и среди всего этого великолепия – торопливые горожане с опущенными вниз глазами и тусклыми лицами. Смолк веселый шум на перекрестках, опустели лавки. Молчаливые женщины выстраивались в очередь за хлебом и мясом без надежды что-либо получить. Зато повсюду разгуливали солдаты в зеленых куртках. По двое, по трое они патрулировали улицы. С тех пор как в церкви замка начался судебный процесс, им были даны самые строгие инструкции: власти явно опасались, что кто-нибудь попытается освободить пленницу.

Когда заговорщики нашли наконец лавку госпожи Николь Сон – торговля бельем, нарядами и украшениями, – они застали хозяйку за работой. Она была очень занята обслуживанием двух богато одетых дам, чей явный английский акцент указывал, что обе они принадлежат к окружению герцогини Бэдфордской. Катрин улыбнулась, заметив, с какой жадностью перебирали они фламандские кружева и белье из тонкого полотна. Ее взгляд скользнул по прилавку и задержался на средневековом женском головном уборе с тремя прозрачными вуалями, украшенном кружевами. Похоже, бургундская мода пришла в Нормандию!

Однако госпожа Николь, высокая, сухая, темноволосая дама в неловко сидящем на ней сером суконном платье с большим золотым крестом на груди, окинула их таким подозрительным взглядом, что брат Этьенн счел за лучшее взять все переговоры на себя.

– Мир вам, госпожа Николь, – пробормотал он, придав своему лицу сладкое выражение. – Я привел вам ваших бедных кузенов из Лувье… Они едва живы. Вам, боюсь, даже будет трудно их узнать. Они потеряли все. Этот бандит, Этьенн де Виньоль, будь он проклят, все у них отобрал и сжег их дом. Полумертвые, брели они по дороге, когда я на них наткнулся…

– Как это печально! – произнесла госпожа Николь, с отвращением глядя на своих родственников. – Проводите их в кухню, отец мой. Мне некогда!

Обе англичанки оторвались от кружев и в свою очередь разглядывали вошедших. Они качали головами и перешептывались с таким явным сочувствием, что Катрин едва удержалась от хохота. Считая нужным хоть что-то сказать, она неловко присела в реверансе и с деланой застенчивостью пробормотала:

– Здравствуйте, кузина!

Госпожа Николь отмахнулась от них, как от назойливых мух:

– Потом, потом!.. Идите на кухню! Не мешайте!

Вслед за братом Этьенном они направились к двери, которая находилась в глубине лавки, и когда проходили мимо одной из дам, та порылась в своем кошельке и торопливо сунула золотую монету Катрин, слишком ошеломленной, чтобы воспротивиться этому.

– Бедняжка! – воскликнула дама с участием. – Купите себе новое платье.

Улыбаясь, она произнесла эти слова с такой добротой, что Катрин почувствовала искреннюю симпатию к этой милосердной женщине, способной сострадать всякому, кто оказался в нищете.

Молодая женщина благодарила ее, кланяясь:

– Мадам, как вы добры! Да хранит вас Господь!

Николь же сказала уязвленно:

– Госпожа графиня слишком великодушна!.. Ну идите же, идите!

Когда они пришли в просторную, жарко натопленную кухню, где в камине вовсю пылал огонь, там никого не было, но дверь, ведущая на задний двор, была приоткрыта. Служанка, вероятно, пошла за водой или на птичий двор. Войдя в дом, Арно с трудом сдерживался, чтобы не сказать грубость, он ворчал себе под нос:

– Чем жить у этой Николь, уж лучше спать в порту вместе с грузчиками.

– Тсс! – прервал его брат Этьенн. – Не судите о человеке так поспешно. Возможно, вы измените мнение о вашей хозяйке… А вот и служанка!

Дородная девица с двумя полными ведрами воды как раз вошла в кухню и, увидев посетителей, набросилась на них.

– Эй, вы, что вам здесь надо? – заносчиво спросила она.

Брат Этьенн только собрался ответить, но в это время Николь появилась из лавки.

– Это родственники моего мужа, они из Лувье, там у них ничего не осталось. Нужно их как следует принять. Марго, сначала накорми их, потом проводишь в комнату. А когда вернется хозяин, он распорядится, что делать дальше.

– Спасибо, мадам, что приняли в нас участие, – начал было брат Этьенн, но Николь прервала его, пожав плечами:

– Нехристи мы, что ли! Конечно, мы не богаты, да и припасов у нас маловато – что же мне, не пускать на порог родственников мужа? Святой отец, пойдемте со мной, я хочу с вами поговорить.

Он неохотно последовал за ней, оставив Арно и Катрин в обществе служанки, которая разглядывала их исподлобья. Но, не найдя в них ничего необычного, она наполнила супом две миски, отрезала два ломтя хлеба и поставила все это перед постояльцами.

– А вы взаправду из Лувье?

– Да, – ответила Катрин, зачерпнув ложкой густой аппетитный суп, – из Лувье.

– Родственники у меня там, кожевники. Гийом Леруж, может, слыхали?

На этот раз Арно бросился в битву. Чавкая, как настоящий бродяга, он хлебал суп, но отложил ложку и посмотрел на толстуху.

– Ба! Гийом Леруж? Да я ж его знаю! Бедняга! Этот бандит де Виньоль повесил его. Ну и времечко было! Беднякам-то вообще не сладко приходится.

Катрин была ошеломлена и не верила своим ушам. С тех пор как они оказались в Руане, она постоянно боялась, как бы Арно не выдал благородное происхождение своими манерами, но неожиданно он показал себя более искусным в этой игре, чем она. И он действительно преуспел, потому что Марго, согласившись, вздохнула:

– Ясное дело, не сладко. Да здесь-то получше, чем там. Характер у хозяйки еще тот, а как же, с волками жить – по-волчьи выть. Но с голоду не помрете. На вид ты мужик крепкий, тебе хозяин Жан подыщет какую-нибудь работенку, да и жене твоей найдется что делать. Другая служанка ведь умерла… Всего-то не переделаешь.

– Работы я не боюсь! – заверила ее Катрин.

Арно, похоже довольный, продолжал хлебать суп. Когда миска опустела, он кусочком хлеба очистил ее, одним глотком осушил стакан вина и вытер рот рукавом.

– Вот и славно! – просиял он. – Знатный супец! – И смачно рыгнул, чтобы показать, как он доволен.

– Ну что, пошли? – спросила служанка. – Покажу вам комнату. Это вам не во дворце, да и холодина там ужасная. Но вас ведь двое, – добавила она, бросив на них заговорщический взгляд, – согреетесь, так, что ли?