«Этот человек не доживет до утра», – подумал Су Юншэн.

Дверь снова закрылась, спальня погрузилась в сумрак.

* * *

Коуэлл Девлин отвел Анне Уэдерелл местечко в углу тюрьмы полицейского управления, думая про себя, что бедняжка выглядит куда более жалко, чем двумя месяцами раньше, после попытки самоубийства. Ее не лихорадило, как тогда, она не металась во сне и не бормотала себе под нос, но являла собою картину не в пример горестнее – уснувшая мирным сном, в своем черном траурном платье. До чего же она исхудала! Девлин заковал ее в кандалы с сокрушенным сердцем – и по возможности не туго. А потом попросил миссис Шепард принести девушке одеяло под голову. Та молча повиновалась.

– Как это вообще понимать? – спросил священник Гаскуана, складывая одеяло на колене. – Я Анну не далее как сегодня утром видел. Я сам проводил ее до здания суда! Она что, пошла прямиком к Притчарду и купила склянку этого зелья?

– У Притчарда закрыто, – возразил Гаскуан. – Закрыто весь день.

Девлин подложил руку Анне под голову и подсунул ей вместо подушки свернутое одеяло.

– Так где ж она, ради всего святого, разжилась лауданумом?

– Может, с собой принесла.

– Нет, – покачал головой Девлин. – Когда она сегодня уходила из «Удачи путника», у нее в руках не было ни дамской сумочки, ни ридикюля. Да и денег при себе не было, насколько мне известно. По-видимому, кто-то снабдил ее зельем. Но зачем?

Гаскуану отчаянно хотелось узнать, за какой такой надобностью Коуэлл Девлин заходил нынче утром в «Удачу путника» и что там такое произошло, но, пока он ломал голову, как бы повежливее задать вопрос, послышался грохот и перестук приближающейся двуколки, а затем – голос Притчарда:

– Эй, вы, там! Это Джо Притчард, с Эмери Стейнзом!

Потрясенная физиономия Девлина смотрелась прямо-таки комично. К тому времени, как священник поднялся на ноги, Гаскуан уже выбежал наружу; капеллан кинулся следом за ним во двор – где Джозеф Притчард уже слез с сиденья возницы и повел лошадей к коновязи у тюрьмы. Тауфаре, устроившись на сиденье двуколки, обеими руками придерживал бледного как смерть юношу с запавшими глазами. Девлин во все глаза уставился на раненого. И это – Эмери Стейнз? Это безвольное, жалкое создание? Раненый оказался гораздо моложе, чем ему представлялось. Да ему всего-то двадцать один год, а то и меньше. Сущий ребенок, одним словом.

– Тауфаре нашел его в хижине Кросби, – коротко объяснил Притчард. – Он очень болен, как вы сами видите. Помогите нам спустить его наземь.

– Вы ж не в тюрьму его привезли! – возмутился Девлин.

– Конечно нет, – заверил Притчард. – Его в больницу надо. Чтоб доктор Гиллис его срочно осмотрел.

– Не вздумайте, – предостерег Гаскуан.

– Что? – не понял Притчард.

– Там, в больнице, он и часа не протянет, – объяснил Гаскуан.

– Ну, к нему домой мы его тоже доставить не можем, – возразил Притчард.

– Так подыщите ему гостиницу. Снимите ему номер где-нибудь. Все лучше, чем в больнице.

– Помогите же нам, – снова попросил Притчард. – И кто-нибудь, пока суд да дело, пошлите за доктором Гиллисом. Последнее слово за ним.

Эмери Стейнзу помогли спуститься с двуколки.

– Мистер Стейнз, – промолвил Притчард, – вы сознаете, где вы находитесь?

– Анна Магдалина, – пробормотал раненый. – Где Анна?

– Анна здесь, – заверил Коуэлл Девлин. – Здесь, внутри.

Глаза юноши распахнулись.

– Я хочу ее видеть.

– Он бредит, – объяснил Притчард. – Он сам не знает что несет.

– Мне нужна Анна, – проговорил юноша, сознание его словно бы прояснилось. – Где она? Я хочу ее видеть.

– По-моему, он говорит вполне внятно, – возразил Гаскуан.

– Внесите его внутрь, – велел Девлин. – Хотя бы до прибытия доктора. Ну же, он ведь сам этого требует. Внесите его в тюрьму.

Глава, в которой А-Су подслушивает начало разговора.

А-Су затаился на задворках гостиницы «Корона»: присел на корточки, прислонившись спиной к дощатой стене здания и баюкая в ладонях револьвер Керра. Сейчас он совершенно не походил на того человека, который приобрел оружие поутру. Маргарет Шепард отстригла ему косичку, затенила ваксой подбородок и горло, а заодно и брови подвела, нашла ему поношенный пиджак, тюремную твиловую рубашку и красный шейный платок. Стоило ему опустить поля шляпы и поднять воротник пиджака – и китайца в нем не признал бы никто. Он отшагал расстояние в три сотни ярдов от полицейского управления до «Короны», вообще не привлекая к себе внимания, а теперь, в темноте, скорчившись на задворках, он сделался и вовсе невидимым.

В гостинице разговаривали двое: мужчина и женщина. Сквозь щель между оконным ставнем и рамой их голоса доносились до А-Су со всей отчетливостью.

– Похоже, дело выгорит, – рассказывал мужчина. – Кораблик и защищен, и возмещен.

– Но тебя по-прежнему что-то гнетет, – промолвила женщина.

– Ага.

– В чем ты сомневаешься? Деньги, почитай, у тебя в руках!

– Знаешь, не доверяю я темным лошадкам без знакомств и связей. Мне так ничего и не удалось раскопать про этого Гаскуана. Он приехал в Хокитику незадолго до Рождества. Как нечего делать получил место в суде. Живет один. Друзей – никаких. Ты скажешь, легкомысленный щеголь и ничего больше. А я так скажу: откуда мне знать, что он не подсадная утка Лодербека?

– Ну, вообще-то, один знакомый у него есть. На открытие «Удачи путника» он привел друга, как я помню. Явно аристократических кровей.

– А как его звать-то? Ну, этого друга.

– Уолтер Мади его имя.

– Неужто сынок Адриана Мади?

– Вот я тоже сразу так и подумала. У него явно шотландский акцент.

– Ну вот, наверняка они родственники.

Послышался звон сдвигаемых бокалов.

– Я с ним виделся как раз перед отплытием из Данидина, – продолжал мужчина. – С Адрианом то есть. Пьян был вдрызг.

– И крови жаждал небось, – подхватила женщина.

– Не люблю, когда мужик настолько собой не владеет.

– Еще бы, – согласилась женщина. – А такие, как Мади, хуже всего: обожают обижаться, чтобы иметь возможность сорвать свое дурное настроение, а то и сорвать-то его не на ком. Так-то он ничего себе, когда трезвый.

– Как бы то ни было, – продолжал мужчина, – если этот паренек Гаскуан водит дружбу с кем-то из семейки Мади, так он нам отлично подойдет. Наверняка совет его по делу.