Был ли это действительно несчастный случай или нет, значения не имело, думала Барбара. Потому что в конечном итоге смерть есть смерть.

Они с Энграсией расстались перед винным баром, и обе были полны сожалений и грусти от того, что им пришлось сообщить родным о смерти Алатеи. Энграсия даже всплакнула, разговаривая с Карлосом, а потом с Еленой-Марией, и Барбара этим восхитилась: ведь девушка плакала из-за того, что некто погиб за тысячу миль от неё, и это был человек, которого она никогда не видела. Что может породить такое сострадание? Барбара не знала. И что неправильно в ней самой, почему она не может чувствовать ничего подобного? Или подобная отстраненность от событий представляет собой неотъемлемую часть работы, которую она выбрала для себя?

Барбара не желала думать обо всём этом: о грусти Линли, о меланхолии Изабеллы Ардери, о горе аргентинской семьи. И потому этим вечером по дороге домой она старалась думать о чём-нибудь более приятном — например, о предстоящем ужине. Тот должен был состоять из бифштекса и пирога с почками, разогретого в микроволновке, а также из банки красного вина, сыра тофу и чашки разогретого утреннего кофе.

Потом Барбара намеревалась устроиться на кушетке с романом Даниэлы Стил «Золотые мгновения» и провести часок-другой за выяснением того, воссоединится ли наконец Грей Маннингтон со своей любимой Эбони Синклер в типичном для романтических историй стиле: с высоко вздымающейся грудью, мускулистыми бёдрами, глубокими поцелуями и обжигающим наслаждением. Барбара включила электрический камин, потому что день был ужасно холодным, и прогноз погоды каждое утро обещал наступление суровой зимы, да это и так было понятно, потому что оконные стёкла покрывались морозными узорами. Барбара думала, что зима, скорее всего, будет очень холодной и очень долгой. Так что лучше заранее приготовить шерстяное одеяло и махровые хлопковые простыни.

Добравшись до дома, Барбара увидела стоявший на обочине автомобиль Ажара, но свет в квартире соседей не горел. Она рассудила, что те, вероятно, отправились куда-нибудь поужинать, куда-то неподалёку. Наверное, в конце концов у них всё наладилось, подумала она. Наверное, другие дети Ажара и его законная жена сидели сейчас где-нибудь в китайском ресторанчике вместе с самим Ажаром, Хадией и Анджелиной. Возможно, им удастся найти способ как-то примириться друг с другом, и вот уже жена прощает мужа за то, что он ушёл к другой, а муж признает свою вину, а новая подруга доказывает, что достойна быть чем-то вроде матери всем детям, и все счастливы, и возникает новая, немножко странная семья… Барбара решила, что такое вполне может случиться. Хотя, конечно, с равным успехом все английские свиньи могли вдруг обрести крылья.

Но поскольку вокруг было холодно, как в сердце серийного убийцы, Барбара поспешила домой по дорожке мимо эдвардианского здания. Дорожка была освещена весьма скудно, потому что два из пяти садовых фонарей не горели и никому не приходило в голову заменить в них лампы, а перед её бунгало было ещё темнее, а Барбара, уходя из дома утром, и не подумала взять с собой фонарь…

Однако освещения вполне хватило для того, чтобы Барбара заметила: кто-то сидит на единственной ступеньке перед её дверью. Кто-то, согнувшийся так, что лоб прижимался к коленям, человек, прижавший кулаки к вискам… Фигура слегка шевельнулась и подняла голову, когда Барбара подошла ближе. И она увидела, что это Таймулла Ажар.

Барбара вопросительно произнесла его имя, но он молчал. Подойдя совсем близко, Барбара увидела, что Ажар одет в один лишь костюм, в котором он ходил на работу, что на нём нет ни пальто, ни шляпы или перчаток и что в результате он дрожит так, что его зубы выбивают громкую дробь.

— Ажар! Что случилось? — вскрикнула Барбара.

Он нервно дёрнул головой. Когда Барбара шагнула к нему и помогла подняться на ноги, Ажар только и выговорил:

— Они исчезли.

Барбара сразу всё поняла. Сказав: «Давайте войдём», она одной рукой обхватила Ажара за талию, а другой отперла дверь. Подведя Таймуллу к креслу, она помогла ему сесть. Он промёрз до костей. Даже его одежда казалась заледеневшей. Барбара бросилась к кушетке, сдёрнула с неё стёганое покрывало. Закутав Ажара, она включила чайник, потом вернулась и стала растирать ему руки. Она повторяла его имя, потому что просто не знала, что сказать. Снова спрашивать у него, что случилось, означало потребовать объяснений, а Барбара не была уверена, что ей хочется их слышать.

Ажар смотрел на неё, но Барбара понимала, что он её не видит. Его глаза уставились в пустоту. Чайник выключился, и Барбара пошла заваривать чай. Положив в большую кружку чайный пакетик, она добавила туда же сахара и молока и велела Ажару пить. Сказала, что это поможет ему согреться.

Он не мог удержать кружку, так что Барбаре пришлось поднести её к его губам, придерживая Ажара одной рукой за плечи. Он сделал глоток, закашлялся, сделал ещё один… И сказал:

— Она увезла Хадию.

Барбара решила, что он ошибается. Конечно же, Анджелина и Хадия просто отправились на встречу с другими его детьми. И, конечно же, несмотря на всю глупость замысла Анджелины, не пройдёт и часа, как они вернутся домой вместе с теми детьми, и тогда состоится Великий Сюрприз. Но Барбара знала — она знала, — что лжёт самой себе. Точно так же, как лгала Анджелина.

Через плечо Ажара Барбара увидела, как замигал огонёк её автоответчика, получившего сообщение. Может быть, подумала она, может быть, может быть…

Она вложила кружку в руку Ажара, сжала его пальцы и пошла к автоответчику. На дисплее высветились значки двух сообщений, и первым голосом, который услышала Барбара, был голос Анджелины: «Hari сегодня вечером будет очень расстроен, Барбара, — говорила она. — Ты не могла бы проверить, как он там? Я была бы так тебе благодарна!» После этого последовала достаточно долгая пауза, потом Анджелина продолжила: «Объясни ему, что тут нет ничего личного, Барбара… Ну, хотя есть, и в то же время нет. Ты ему скажешь это?» На том она и закончила. Второе сообщение было от Ажара: «Барбара… Барбара… Их паспорта… свидетельство о рождении…» А далее последовали душераздирающие рыдания, и всё умолкло.

Барбара повернулась к Ажару. Он согнулся вдвое. Барбара подошла к нему.

— Бог мой, Ажар… Что она сделала?!

Хуже всего было то, что Барбара ведь знала, что именно затеяла Анджелина Упман, и теперь она понимала, что, если бы только заговорила, если бы рассказала ему о «сюрпризе», о котором проболталась Хадия, он мог предотвратить случившееся…

Барбара села. Ей хотелось прикоснуться к Ажару, но она боялась, что от этого жеста сочувствия он просто разобьётся, как стекло. Она сказала:

— Ажар, Хадия рассказала мне о сюрпризе. Она сказала, что они с мамой собираются встретиться с другими вашими детьми… с законными детьми… и пригласить их к себе. Ажар, я просто не знала, как вам об этом сказать. Я не хотела предавать Хадию, она ведь доверилась мне… и… чёрт побери, да что со мной происходит? Я должна была сказать! Я должна была что-то сделать. Я просто не подумала…