могу понять, почему. Чего людям не хватает? Комфортные условия есть, питание достаточное, занятие имеется, нагрузка не превышает допустимую, свободное время есть, чем его заполнить… – он задумался, – Тоже вроде есть.

Авдей тоже задумался. С одной стороны, с людьми ему было гораздо теплее, чем в семье Деша. Он успел приобщиться к развивающемуся процессу, ощущал себя на его стороне, и ему не было выгодно, помогать Дешу разобраться. С другой стороны, он Деша тоже воспринимает хорошо, как своего, привык к нему. Они очень много общались, и Деш объяснил Авдею много вещей, о которых он иначе бы не узнал.

– Нет основы! – неожиданно для Деша сказал Авдей.

– То есть? – не понял Деш.

– Им не на что опереться. Все чужое. Нет того, ради чего все. Не во что верить!

– Кому?

– Людям.

– У них есть вера. Они попали в Большой мир, к которому стремились с рождения, – уверенно заявил Деш.

– Значит, цель достигнута, – словно опровергая тезис Деша, ответил Авдей.

– Но это только должно поддержать веру, так как получено достоверное доказательство!

– Все верно! Только что дальше? Тем более, эта вера была не у всех?

– Ты, наверное, имеешь в виду землян. У вас разве не было точно такой же веры? С разницей в деталях только! Вы же точно так же и живете?!

– Да, но я не знаю тех, кто попал в такой Большой мир. Если кто и попал, он не возвращался. Это была мечта о блаженстве!

– Здесь его разве нет? Здесь тепло. На Калипре, например, не бывает холодно или жарко. Здесь сыто, удобно.

– Сейчас не очень сыто, – улыбнулся Авдей.

– Я тоже как раз собирался поесть перед уходом. Поедим вместе и продолжим тему, если ты не возражаешь? – предложил Деш.

– Поговорить всегда рад, особенно о чем-то осмысленном? – согласился Авдей.

Они прошли в столовую, окно которой светилось от косых утренних или вечерних лучей Сиклана. Авдей так до сих пор и не решил, что здесь считать утром, а что вечером. Если судить по тому, что пратиарийцы встают, то это утро, но при этом Сиклан заходит, как Солнце по вечерам.

– Землянам даже позволено заниматься чем-либо посторонним по своему усмотрению, если есть такое желание, – продолжил прерванный разговор Деш.

– Люди не могут ничего не делать. Но и делать что-то, не ощущая зачем, тоже.

– Я это знаю. Это ваше главное свойство – деять. Но тогда ваше же желание быть осмысленными противоречит вашей мечте, не имеющей четких очертаний. А система Прата почему-то им не соответствует! Здесь, по крайней мере, на Калипре, даже не бывает пасмурно!

– Попав сюда, у людей, у землян, – подчеркнул Авдей, – рассыпалась главная идея – возрождение в новой жизни на Земле, – он попытался найти разницу. – Стало очевидно, что это конец. У нас в религиях почти везде основной мыслью является возможность повторения.

– Да, да. Мы наблюдали ваши культуры. На наш взгляд, это ваше заблуждение крайне нелогично. Понятно, как такая идея у вас смогла сформироваться.

– До времен астрономии люди думали, что Солнце умирает вечером и возрождается утром, люди наблюдали гибель растительности зимой и возобновление жизни на том же месте весной, – предвосхитил объяснение Авдей.

– Согласен. И я об этом же. Но мы пытались отследить по вашей истории, как она могла настолько исказиться, потеряв всякий здравый смысл, и при этом закрепиться. Возрождение, как наказание за грехи, в противоположность вечному блаженству! Так же странно, как и деградировать без занятия и все равно мечтать о безделии!

– Ну, на этот счет… – Авдей задумался, но не нашел аргументов в защиту.

– Собственно не логично не само предположение возрождения, перебил Деш. – А то, что в новой жизни человек может быть наказан за грехи свои и даже своих родственников, содеянные в прошлых жизнях. При этом в якобы новой жизни вы абсолютно ничего не помните о прошлых! Что не удивительно, ведь их не было! То есть получается, что вы соглашаетесь нести наказание просто ни за что!

– За грехи?! Ты сам сказал, – повторил Авдей догму, которую сам воспринимал уже даже не на уровне веры, а на уровне именно догмы.

– Какие именно? Человек не знает сам навязываемых ему грехов. Он ведь не помнит своей прошлой жизни, и уж тем более прошлой жизни родственников! И ладно бы кто-то знал и не говорил! Но нет! Тишина!

Я, наверняка, не сообщу тебе ничего нового, если скажу, что в каждом тяжелом моменте жизни каждый человек думает одно и тоже. Как ты думаешь, что именно?

Авдей пожал плечами.

– Он думает: «За что?».

Потом люди выходят по-разному из этого вопроса, – продолжал Деш. – Одни быстро вспоминают вот это абсурдное оправдание «за грехи в прошлой жизни», кто-то просто смиряется, другие начинают искать возмездия. Разве не так?

Может, Деш и был в чем-то прав, но Авдею претило признавать это. Хотелось что-то возразить. Но что?

– И появляются разного рода мании. С чем вы, собственно, и столкнулись здесь, – заключил несколько оскорбленно он.

*

Ближе к концу асана Макар, уже как ужаленный, носился по всему центру Манкоа и допрашивал каждого встретившегося, не видел ли кто Майкла. Эмили объяснила ему, что видела, но из ее слов Макар вынес для себя главное, что Майкла они видели вместе с Арамааном.

«Отлично, – мысленно отметил Макар. – С ним я поговорю по-своему, не нужно будет голову ломать. И когда же я выучу ее занудный язык, так чтобы все понимать?» – подумал он, понимая, что рано или поздно ему придется научиться понимать ее, ведь и клетионцы учат именно этот язык.

– Сначала Изингома зашел к Сенцеру, – объяснял Арамаан. – Потом он вышел и вернулся к нему с Майклом.

– А ты где был, что видел их?

– Мы с Эмили были у стойки администратора, разговаривали с нашими в центрах на других линиях. Потом все трое ушли: Сенцер, Майкл и Изингома.

– И никто их больше не видел?

– Я не видел, – ответил уверенно Арамаан.

– Что-нибудь другое я услышал бы с большей радостью! – встревожился Макар. – А что там на других линиях? – решил он узнать, раз уж зашла речь.

– Они снова в большинстве своем поддались пратиарийцам. Разъехались как ягни по яслям! – грустно произнес Арамаан.

– Слабаки! – завелся еще больше Макар. – Эти тряпки! Те пропали! – Макар уже сопел в обе ноздри от ярости.

К исходу асана он уже выстроил у себя в голове самые коварные причины исчезновения настолько четко, что убедить его в непричастности пратиарийцев к исчезновению его соратников никому не удавалось. Впрочем, не