Людные улицы Пензанса пестрели от игры света и теней. Джудит вышла из «Митры» и, пройдя по Чапл-стрит, свернула на Гринмаркет, как раз когда часы на здании банка пробили половину первого. День выдался очень теплый, и она была с голыми ногами, в легком платье и босоножках. Двери магазинов стояли открытыми, над витринами были натянуты матерчатые навесы от солнца, на улице, прямо на тротуарах, продавали из ящиков фрукты и овощи. На мраморной стойке рыбной лавки в шубе дробленого льда лежали на всеобщем обозрении, таращась мертвыми глазами, здоровенная треска, сардины и целые косяки скумбрии. На плакатах газетчика чернел заголовок: «НЕМЦЫ НА БЕЛЬГИЙСКОМ ПОБЕРЕЖЬЕ», но, несмотря на зловещие новости, рядом шла обычная, невинная сезонная распродажа деревянных совков и жестяных ведерок, хлопчатобумажных широкополых шляп от солнца, сетей для ловли креветок и пляжных надувных мячей, нагревшихся на солнце и пахнущих резиной. Можно было заметить даже нескольких приезжих из Лондона, из Рединга, из Уиндона – юных мамаш с маленькими ребятишками и стареньких бабушек с отекшими лодыжками, которые уже щеголяли в новоприобретенных пляжных парусиновых туфлях на резиновой подошве.

Джудит прошла Гринмаркет и оказалась на улице Алвертон, где стояло небольшое изящное здание в георгианском стиле, в котором располагалась юридическая контора «Трегартен, Оупи и Бейнс». Дверь с веерообразным окошком наверху открывалась в холл, где все было залито светом, падающим через окно на лестничной клетке. В конторке с маленьким окошком, напоминавшим билетную кассу, сидела за печатной машинкой служащая. Джудит увидела звонок и позвонила; раздалось «дззз!», женщина встала и вышла ей навстречу.

– Доброе утро.

Она носила очки без оправы, седые волосы были уложены в аккуратную завивку.

– Мне нужно видеть мистера Бейнса. Джудит Данбар.

– Он ждет вас, не угодно ли подняться наверх? Знаете, как пройти? Второй этаж, первая дверь направо.

Джудит пошла на второй этаж. Лестница была застлана турецким ковром, на площадке висели портреты джентльменов с бакенбардами и цепочками от карманных часов – прежних владельцев фирмы. На двери по правую сторону красовалась медная табличка: «Мистер Роджер Бейнс». Она постучала и, дождавшись приглашения войти, открыла дверь.

Он поднялся из-за письменного стола.

– Джудит!

– Я пришла.

– И как раз вовремя. Сама пунктуальность. Проходи, садись. Ты выглядишь очень по-летнему.

– День сегодня совсем летний.

– Когда ты приехала?

– С час назад. Мы выехали из Аппер-Бикли сразу после раннего завтрака. На дорогах было относительно свободно.

– Ты приехала с миссис Сомервиль?

– Да, и с собакой. Мы расположились в «Митре». Бидди пошла прогуляться с Мораг на пляж, я сказала, что вернусь к позднему обеду.

– Это ты хорошо придумала – взять ее с собой.

– Я боялась, что она не захочет, но она буквально ухватилась за мое предложение. По правде говоря, небольшая смена обстановки – это, на мой взгляд, как раз то, что ей нужно. К тому же она была в таком восторге, когда узнала о покупке Дауэр-хауса, и ей не терпится взглянуть на него.

– Сколько времени вы можете пробыть здесь?

– А сколько захотим. Мы все позапирали, а Дэгги будут присматривать за домом.

– Что ж, очень хорошо. И погода как на заказ. Так что не будем терять времени и приступим к делу…

Дело оказалось недолгим: нужно было только подписать кое-какие бумаги (чтобы заверить подписи, позвали мисс Куртис, секретаря, с которой Джудит говорила внизу) и выписать чек. Никогда в жизни Джудит не думала, что ей доведется выписывать чек на такую колоссальную сумму. Три тысячи фунтов! Но она написала эту цифру, поставила свою подпись и передала чек мистеру Бейнсу, который с помощью скрепки аккуратно присоединил его к остальным документам.

– Это все?

– Все. Осталось только обговорить некоторые мелочи. – Он откинулся на спинку кресла. – В Дауэр-хаус ты можешь переселяться хоть немедленно, все в общем и целом готово. Изобель уезжает сегодня. В пять часов приедет на машине ее брат, чтобы забрать ее к себе.

– Она очень подавлена?

– Нет. На самом деле она воодушевлена перспективой начать новую жизнь в семьдесят восемь лет. А эти две недели она наводила чистоту во всем доме, мыла и драила все углы, чтобы к твоему приезду нигде не было ни единой пылинки. – Он улыбнулся. – Откуда только в ней силы берутся, не понимаю. Правда, приходящая домработница помогала ей, так что будем надеяться, она не скончается у нас на руках от сердечного приступа.

– Мне бы хотелось увидеться с ней до ее отъезда.

– Мы отправимся в Роузмаллион после обеда. Она передаст тебе ключи и проинструктирует напоследок.

– А как быть с мебелью?

– Об этом я тоже хотел с тобой поговорить. Всю мебель миссис Боскавен завещала полковнику Кэри-Льюису и его семье. Но как тебе известно, Нанчерроу и так полностью обставлен, а никто из детей не успел еще обзавестись собственным домом. Короче, дело обстоит следующим образом. Несколько примечательных вещей забрали из тех соображений, чтобы у каждого члена семьи осталась какая-нибудь мелочь на память о миссис Боскавен. Остальное, то есть основная часть, остается в Дауэр-хаусе, и Кэри-Льюисы отдают все тебе.

– О! Но как…

Мистер Бейнс предупредил возражения Джудит:

– Там нет ничего особенно ценного, более того, мебель в довольно ветхом состоянии. Но все это еще послужит до тех пор, пока у тебя найдется время и возможность обзавестись собственными вещами.

– Поражаюсь их доброте!

– Думаю, они только рады избавиться от этой проблемы. Миссис Кэри-Льюис обмолвилась, что, даже если пустить все с молотка, выручишь, скорей всего, сущий пустяк. И еще несколько нюансов. Миссис Кэри-Льюис с Изобель освободили дом от одежды и самых интимных следов присутствия покойной хозяйки, а полковник Кэри-Льюис забрал из ее письменного стола все бумаги, которые счел важными, но, за исключением этого, все осталось как есть: ящики, набитые старыми письмами и фотографиями, собранные за многие годы свидетельства целой жизни, которые требуется разобрать. Боюсь, эта работа ляжет на твои плечи. Все, что могло бы представлять интерес для Кэри-Льюисов, ты можешь отложить, с тем чтобы потом передать им. Впрочем, я вполне уверен, что бóльшую часть можно смело сжечь.

Слово «сжечь» напомнило Джудит о садовнике в зеленом костюме.

– Что теперь будет с ним? Он тоже уходит?

– Я говорил с садовником. Он признался, что забота о всем саде целиком становится ему уже не под силу, но он живет в Роузмаллионе и, я уверен, не откажется подниматься в Дауэр-хаус пару раз в неделю, чтобы подравнивать газоны и не давать воли сорнякам. Если, конечно, ты захочешь его нанять.

– Я не могу допустить, чтобы сад одичал.