Эти мысли легко лезут в голову, когда ты лежишь на больничной койке, окруженный кричащими ранеными.

Госпиталь был битком забит умирающими людьми. Сначала я удивлялся, что за мной почти не ухаживают, ведь я как-никак был одним из избранных стражей Махариуса, но пару дней спустя понял, что меня лечат настолько хорошо, насколько это вообще доступно. Адепты-медики проверяли меня и удивленно покачивали головой, и я понял, что стал кем-то вроде местной знаменитости после своего изумительного выздоровления. Оказалось, эту лихорадку пережил лишь я один.

Они осматривали рану на моей ноге, которая больше не воспламенялась, хотя над ней и образовалась запекшаяся корка. Медики прикладывали холодные руки к моему лбу и пели молитвы Императору. Раскуривали надо мной благовония, которые приносили странные сны и помогали сбивать жар, время от времени еще охватывавший меня.

Выздоровление представляло собой извилистую кружную дорогу через край горячки. Бывали дни, когда становилось хуже, когда казалось, будто демоны вновь давят мне на грудь, и тогда Иван или Антон проводили ночи рядом с моей кроватью. В другие времена я открывал глаза и видел перед собой сестру из Ордена Госпитальерок, и иногда она странным образом напоминала Анну.

Мне часто снилось, как мы с ней встретились на Карске, как спасались бегством от поклонников Ангела Огня, как опять увиделись на Славе Императора, когда Ульрик Грозный Клык, Адептус Астартес из Космических Волков, предупредил меня насчет нее. Мне снились тела людей, которых она убила, а я нашел, и то, как она спасла мне жизнь.

Со странной отчетливостью я осознавал, что наши жизни как-то связаны. Возможно, это была часть ее хитрого замысла, а может, наши судьбы просто слишком крепко сплелись, но за минувшие десятилетия наши жизни соприкасались самыми странными и сокровенными образами. Мне нравилось думать, словно нас притягивает друг к другу, однако я никогда не был в этом уверен, как и в своих чувствах к ней. В моей жизни было немало девушек, как и у любого солдата, скитавшегося от мира к миру, однако Анна была единственной сколь-либо постоянной женщиной, которую я мог бы вспомнить.

И еще я точно знал одно. Если она была на Локи, должен был умереть кто-то важный. Такой была природа Анны, а также природа ее служения Императору, и кто я такой, чтобы ее осуждать? Скольких убил я сам ради той же цели?

Я помнил слишком много кампаний, в которых воевал во имя Императора и Махариуса. Я переживал их снова и снова в кровавых, пробиравших до дрожи снах, после которых я в ужасе просыпался и глядел на фрески на потолке, изображающие космических десантников с ангельскими крыльями, сражавшихся со всевозможными ксеносами.

Я вспоминал джунгли Юрасика и орков, с которыми мы там боролись. Вспоминал мощное бронетанковое наступление на Карске IV и горящую крылатую статую злого ангела, высившуюся над бескрайним городом Железоград. Я шагал по ледяным равнинам Каледакса и видел, как у людей чернели обмороженные конечности. Взбирался на вершины Аквитании и видел ужасных разумных пауков, пировавших плотью солдат, опутанных ими паутиной. Я видел живые оружия, военные машины из плоти, остатки древнего вторжения ксеносов, что, подобно термитам, скрывались среди руин уничтоженной ими человеческой цивилизации. Я видел искупление миров, которыми правили древние и жестокие культы, и видел, как армии Крестового похода неумолимо шли вперед до тех пор, пока не достигли миров Ореола.

Вот где все начало рушиться. Пути снабжения слишком растянулись, армии слишком устали от войны, а расстояния слишком увеличились для надежной навигации даже больших звездолетов Империума. И там появились всевозможные ужасы. Мы увязли в бесконечных войнах на истощение, и даже Махариус, казалось, утратил абсолютную уверенность в победе и начал мрачно шептать о заговорах и предательствах.

Я снова увидел Локи таким, каким впервые узрел его из космоса. Зелено-сине-серый шар с ядовитыми тучами над морями, которые погибли десятки тысяч лет назад из-за скидываемых в них промышленных отходов. Мир городов-мануфакторумов, чьи огромные трубы извергали в небеса удушающие облака дыма и чьи жители трудились денно и нощно. Место, чья окружающая среда оказалась целиком зараженной и обесцвеченной пустынями пепла, создаваемого городами.

Я увидел планету в реальном времени, ее величайший город, опоясанный траншеями, что протянулись до рукотворных горных гряд, где еретики жили, размножались и проводили богохульные ритуалы под светом постоянно горевших фонарей. Я увидел системы траншей, что тянулись, насколько видел глаз, увидел равнины из грязи, на которых лежали миллионы трупов, не погребенных, забытых, распавшихся на груды костей и стены черепов. Увидел облака газа, дрейфующие от одной выгребной ямы к другой, и увидел то, что скрывалось внизу, — все древние ужасы, которые слепо копошились под землей и ждали шанса вновь подняться на поверхность и утолить свой голод.

И едва эти образы заполонили мой разум, я ощутил нечто еще, огромную темную ауру присутствия. Я поднял глаза и не увидел фресок. Вместо них мне улыбалось лягушачье лицо гигантского демона, которого я впервые увидел на передовой. Он ухмылялся, наблюдая за мной глазами, полными злорадного веселья, глядя на меня так, как я мог смотреть на назойливого комара, которого волен был прихлопнуть в любой момент.

Он потянулся массивными когтями и, заключив меня в крепкую, как лоза, хватку, стал трясти. Я словно оказался в эпицентре землетрясения. Меня бросало во все стороны, так что я уже начал думать, что сейчас он вытрясет из меня жизнь.

Необъятная и ужасающая аура присутствия давила на меня, мне хотелось кричать, но я не мог. Вместо этого я внезапно ощутил, как огромная голова стала опускаться, ее челюсти разверзлись, как будто собираясь проглотить меня целиком. Изо рта высунулся длинный язык, покрытый блестящей зеленоватой слизью, и потянулся ко мне. И я знал, что, если язык коснется меня, я умру от ужасной болезни.

Голова опускалась, язык становился все ближе, мир вокруг меня дрожал. Я попытался закричать и резко распахнул глаза.

Я смотрел на лягушачье лицо, однако принадлежало оно мужчине с соседней кровати. Его переместили сюда пару дней назад, после того как вынесли тело предыдущего пациента. Этот человек выглядел достаточно дружелюбным, но меня по-прежнему трясло от кошмара, поэтому я отпрянул.

Человек улыбнулся. У него были широкие и желтые, но самые обычные зубы. В его глазах искрилось веселье, но без явного безумия.

— Легче, братишка, — произнес он. — Просто дурной сон. Он указал на себя и добавил:

— Меня зовут Захария.

Я кивнул и огляделся. Я по-прежнему находился в госпитале. Крылатые космические десантники по-прежнему сражались в своем постановочном сражении против орды орков особенно демонического вида. Люди, как и раньше, стонали, кричали и умирали. Я сумел сесть. Похоже, мне теперь хватало для этого сил, хотя я все еще чувствовал себя так, будто мышцы мои налиты водой.

— Просто дурной сон, — согласился я.