Естественно, первыми предложено высказаться делегатам из Узбекистана. После короткого совещания на местах к трибуне движется седой аксакал, неспешно раскладывает на пюпитре свои шпаргалки, глубоко вздыхает и начинает: «Дорогие товарищи, я хочу поднять проблему Арала!»!!!

Я думаю, что всем присутствовавшим проблема Арала небезразлична, но ведь речь идет о сиюминутном, о сохранении жизней сотен и тысяч людей!

Когда охрана по распоряжению Президиума пытается освободить трибуну, народный избранник, упираясь руками и ногами, взывает к ведущему заседание Горбачеву: «Михал Сергеич, ну дайте же сказать, ведь больше мне не удастся попасть на эту трибуну!»

Что ему до чужой беды?

А ведь по данным комиссии ЦК КПУзбекистана за несколько этих июньских дней погибло 103 человека, из них 52 турка-месхетинца, 36 узбеков, травмы и увечья получили 1011 человек, ранено 137 военнослужащих внутренних войск и 110 работников милиции, из последних один скончался; сожжено и разграблено 757 жилых домов, 27 государственных объектов, 275 единиц автотранспорта.

К сожалению, сотрудники КГБ не имели права вести записок и дневников, и фамилия этого народного радетеля-эколога, к сожалению, канула в лету.

Они тогда думали, что делают политику и совсем не предполагали, что очень скоро политика займется и ими тоже. Жестоко и безжалостно.

Первая леди

Все чаще и настойчивее в государственные дела вмешивается «первая леди».

Так, полное непонимание наших социалистических коллег вызывало присутствие на серьезных мероприятиях, закрытых совещаниях Раисы Максимовны. Мы неоднократно просили ЮС довести эту информацию до Горбачева. И вот, кажется после или во время поездки в Венгрию, Юрий Сергеевич наконец решился поговорить об этом с Михаилом Сергеевичем. Надо было видеть ЮС после этого разговора. «Генерал, — кричал посиневший от гнева Горбачев, — я запрещаю Вам в дальнейшем обсуждать эту тему, если Вы хотите оставаться при должности!»

Получил и я свое. Его сдержанное — «Ну, Величко, вечно ты втягиваешь меня в авантюры!» — было обиднее всего. Лучше бы отругал.

Позднее он сказал, что не жалеет об этом разговоре: «Я сделал то, что должен был сделать!»

При подготовке последних зарубежных визитов окончательные списки «горбачевского» самолета ревизовала и утверждала лично Раиса Максимовна, корректируя их буквально до отлета, что, естественно, создавало нам огромные трудности. Первоочередное внимание уделялось «рассадке сопровождающих лиц в основном (горбачевском) самолете». Надо было учитывать личные амбиции, нельзя было ошибиться при учете и межличностных отношений, а также привычек высокопоставленных пассажиров. Без раздумий она выбрасывала из числа потенциальных пассажиров каждого, кто хоть единожды без должного энтузиазма пел «осанну» Михаилу Сергеевичу. Это отмечают в своих воспоминаниях даже ближайшие сотрудники Горбачева — В.И. Болдин и А.С. Черняев, К.Н. Брутенц.

Учитывалась партийная иерархия на текущий момент, а то и час.

Некоторые фамилии вызывали трепет даже у самых опытных «специалистов по рассадке». Уже прошло много лет, а мне никак не забыть нелицеприятных оценок окружением поведения некоторых помощников президента СССР. Высокомерие в отношениях к людям, бесцеремонность, барские замашки в быту, стремление, ссылаясь на «Михал Сергеич сказал», решать свои личные проблемы — вот далеко не весь список «коммунистических черт» соратников Горбачева.

Не было более ответственного и опасного задания, чем разложить, не перепутав, два десятка карточек на кресла борта № 1. Чаще всего это опасное задание героически брал на себя начальник отделения службы подполковник Г.П. Репетило.

И каждый участвующий в проводах очередного спецсамолета с нетерпением ждал его отлета. «Ну, слава Богу! Взлетели. Кажется, всех усадили и ничего не перепутали!»

Мы, чекисты, видели, что государство советское под «умелым» руководством предательской «команды» первого президента СССР, погрязшего в мелкой междуусобной борьбе с первым президентом России, неуклонно движется к катастрофе, как тогда говорили: «перестройка» перерождается в «катастройку» и грозит перестрелкой.

Упиваясь собственными (мифическими) успехами, любую критику Президент СССР относил к злобствующим завистникам. Он полностью утратил связь с реальностью. Было видно, что никакие самые страшные последствия не способны заставить толстокожего лидера испугаться или содрогнуться от мысли о том, к чему могут привести его поступки. В такие периоды любовь и перерождается в ненависть.

* * *

Как-то выступая по телевидению, я сформулировал свое отношение к Горбачеву словами: «от любви — к ненависти». Масса телефонных звонков от моих коллег показала, что мне удалось наиболее емко определить отношение чекистов к бывшему Генеральному секретарю ЦК КПСС, бывшему (Слава Богу!) Президенту СССР.

Еще задолго до создания ГКЧП большинство патриотов понимало, что невозможно бесконечно и безнаказанно обманывать, топтать, унижать народ и при этом сохранить государство. Рано или поздно все это взорвется и выльется в кровавый хаос, смерть страны. Терпеть этот беспредел дальше было нельзя.

Обращение ГКЧП к советскому народу, которое я слушал по радио в пригороде Липецка, а потом в автомашине по дороге из Быково в Кремль, полностью совпадало с моими мыслями и чаяниями.

«…Каждый, кому дорога наша Родина, кто хочет жить и трудиться в обстановке спокойствия и уверенности, кто не приемлет продолжения кровавых межнациональных конфликтов, кто видит свое Отечество в будущем независимым и процветающим, должен сделать единственный правильный выбор. Мы зовем всех истинных патриотов, людей доброй воли положить конец нынешнему смутному времени. Призываем всех граждан Советского Союза осознать свой долг перед Родиной и оказать всемерную поддержку Государственному комитету по чрезвычайному положению в СССР, усилиям по выводу страны из кризиса…18 августа 1991 года».

Естественно, что я без долгих раздумий поддержал ГКЧП, старавшийся сохранить государственную целостность Союза Советских Социалистических Республик, в создании, защите и укреплении которого принимали деятельное участие три поколения моей семьи.

Бабушка — Величко Марфа Андреевна, будучи секретарем парторганизации сельсовета, участвовала в создании и укреплении советской власти в Воронежской области в с. Урыв, Коротоякского (ныне — Острогожского) района Воронежской области.

Советское государство защищали в боях под Москвой командир эскадрона конного корпуса генерала Белова — лейтенант Величко Николай Иванович — мой отец и военврач кавалерийского полка — моя мать.

В боях под Ленинградом (с. Алексино) командир сабельного взвода 98-го кавполка 25-й кавдивизии лейтенант Н.И. Величко был тяжело ранен. После годичного пребывания в эвакогоспитале вернулся на фронт. Воевал до 1943 года, когда был направлен в составе советских оккупационных войск в Иран. Где я и родился. Уволен со службы во времена «хрущевских миллионов», в период разгрома Советской Армии и Военно-Морского флота в 1962 году с пенсией в 69 рублей (как и мне, ему немного не хватило до 25-летней выслуги, т. е. до полной пенсии).