Ну что ты с ним будешь делать, если не вынуть меч и не…

— Это-то зачем? — серьезнеет Медео, аккуратно отводя острый клинок от горла. — Чему тебя научить? Чему-нибудь простенькому для начала?

Кори упрямо трясет головой.

— Пойдем.

Медео таращит глаза: он впервые допущен в святая святых лорд-канцлера — кабинет, где стоит единственный на Аккалабате компьютер с межпланетным коммуникатором.

Кори молча пододвигает брату кресло, жестом приглашает садиться, включает компьютер.

— Вот это. Чтобы тебе было известно — это придворные танцы Дилайны.

Медео, вглядевшись в запись, только присвистывает.

— Братик, а других танцев у тебя нет? Красиво до онемения, но на порядок сложнее, чем наши тарам-пам-пам. А ты и их-то не можешь выучить.

— Медео, от этого зависят наши отношения с Дилайной.

— Не можешь представить, до какой степени мне на них наплевать. Не трать время, а?

С этими словами Медео встает со стула и, насвистывая только что прозвучавший мотивчик, направляется к двери. Фиолетовый орад вздымается и опадает на каждом шагу, как шелковые полотнища в подземельях Бенигма. Кори говорит ему в спину:

— Медео, мне очень нужно. Лично мне.

— У тебя есть что-то личное?

— Нет. Но… — Кори действительно не знает, как продолжить.

— А все еще говорят, что я сумасшедший, — Медео грациозно поворачивается на каблуках, пританцовывая, возвращается обратно и заглядывает Кори в глаза. — И как же ее зовут?

— Медео, иди к демону Чахи.

Кори чувствует, как брат крепко обнимает рукой его плечи, чуть-чуть отталкивает назад, вторую руку кладет чуть ниже талии. Прямо над ухом раздается:

— Ничего не делай сам. Я буду вести, а ты подчиняйся. Пока, извини, ты за деле. Попробуем хотя бы закрепить ритм в твоей дубовой башке. Я буду считать. С правой ноги — поехали.

— Ты уже запомнил? — изумленно-счастливо спрашивает Кори, ощущая, как уверенно ведут его от первой ко второй фигуре.

— Разумеется, — Медео еле сдерживает смех. — Если бы ты столько же, сколько я, валялся по сеновалам и другим непотребным местам нашей столицы, ты бы знал… Это танец урожая, который пляшут итано, просто в несколько более аристократической обработке. Почему его перестали танцевать наши предки — непонятно, а у итано остался. Я сразу узнал, как только увидел. Раз-два-три-четыре, раз-два-три, раз… и я тебя подброшу, перевернусь и поймаааа…

— Извини.

Медео потирает ушибленную переносицу.

— Ноги поджать слабо было, Ваше лордство?

— Ты не гово…

— А самому догадаться? Ладно, давай сначала. И запусти немножечко внутреннее время — поможет.

— Ага, хорошо.

Тон, Его Величество властелин Дилайны

— Маро, ты влюблена, — когтистая лапа любовно поглаживает пушистый загривок.

— Папа, я не…

— Моя девочка влюблена, — с утробным мурлыканьем более крупная тварь переворачивается на спину и начинает ерзать по песку, выставив все лапы вверх. — Попробуй-ка так, я обожаю…

— Я. Не. Влюблена, — меньший демонический конформ запрыгивает на живот большему, барабанит конечностями, втянув когти.

На заднем плане переливаются разноцветные дюны.

Эрл Дар-Пассер

— Отец, можно вопрос?

Глава клана Пассеров недовольно останавливается на пороге. Он зашел на минутку, проверить, не началось ли у Эрла альцедо: слуги доложили, что тот уже вторые сутки отказывается от еды и сидит нахохлившись в углу кровати, не поднимая головы на их оклики и обращения. Пробежавшись ладонями по крыльям сына и приложив на мгновение руку ко лбу, старший дар убедился, что тревога ложная, и времени даром терять был не намерен. Политическая ситуация складывалась так, что лишняя минута отсутствия во дворце могла обернуться потерей возможности вообще во дворце появляться.

— Чего тебе? — лорд Дар-Пассер даже не старается, чтобы голос звучал мягко. Этому бестолковому уже несколько раз «случайно» оставляли кинжал на тумбочке у изголовья. Окна вообще не закрывают: может, дойдет до него когда-нибудь во время альцедо, что нужно с собой сделать. Не доходит. Бесполезный, бесплодный червяк тоже цепляется за жизнь.

— Я хотел спросить… — Эрл останавливается в нерешительности, и это еще больше разъяряет лорда Пассера. Он никак не может выкинуть из головы воспоминания о том, каким был его сын до той роковой, нелепой стычки с Кори.

— Да спрашивай уже! Спрашивай! Спрашивай! — рявкает он так, что самому на мгновение становится стыдно. Но только на одно мгновение, пока он, развернувшись, не натыкается на слепой, устремленный в пространство взгляд Эрла. Бесполезный червяк!

Эрл сглатывает слюну.

— Как сейчас выглядит Медео?

— Шикарно, — выплевывает лорд Дар-Пассер. — Пьет в свои шестнадцать лет, как лошадь, ходит нечесаный, как лошадиный хвост, и в драном ораде. А иначе был бы первым красавцем Аккалабата. Скоро у Дар-Халема будет такой же драный орад: Дар-Умбры и прочая сволочь обдергают ему все полы, пытаясь подпихнуть своих деток в дойе Медео.

Эрл вздрагивает. Пару дней назад, взволнованный тем, что Медео уже неделю не ночевал у него в комнате, он сам спустился к ужину. Он знал, что такая самодеятельность не одобряется, но дежуривший тем вечером тейо к нему благоволил, поэтому помог причесаться и одеться как полагается и преодолеть все препятствия по дороге к столовой. Эрл даже нашел в себе силы проигнорировать недовольное шевеление за столом, сигнализировавшее о том, что домашние заметили его появление, тихо поздоровался с матерью и опустился на стул рядом с ней.

Леди Дар-Пассер продолжала любить сына, несмотря на рухнувшие вместе с его слепотой надежды: она то незаметно поглаживала его по спине под крыльями, то, аккуратно обхватив его руку пальцами, нацепляла на вилку кусочек, который он безуспешно возил по тарелке. Эрлу было все равно, он ел автоматически, он не за этим сюда пришел. Прямо спрашивать не решался, но слушал во все уши. И за звоном бокалов и стуком ножей и вилок ему удалось различить перемежающийся мерзким хихиканьем рассказ братца Бико о новых похождениях шайки Медео.

Дар-Эсиль младший вкупе со своими прихлебателями, такими же оторвами, как и он, «учил летать» семилетнего Дар-Умбру, а именно запускал его с крепостной стены Хаяроса. Вниз головой. В ораде. Типа проверял, успеет ли малыш развязать тесемки и расправить крылья. Мальчишка, естественно, совершенно обалдел от страха и раз за разом «не успевал». Медео ловил его изящным пируэтом у самой земли под восторженный рев зрителей. «Полных идиотов», — заключил Бико, хотя было очевидно, что и сам он с удовольствием досидел до конца представления. В конце шоу Медео, широкая душа, расцеловал ошалевшего малыша в обе щеки, обозвал его «милым» и насыпал полный карман всяческих вкусностей, реквизированных из соседней кондитерской лавки.