снова упал на землю, то обнаружил себя внутри той же пещеры, откуда они попали в иллюзорный мир. Мо Жань лежал рядом. Все его тело и одежда были покрыты бурыми кровавыми пятнами и разводами, однако серьезных ран видно не было. Обессиленный юноша лежал на боку рядом с Чу Ваньнином и смотрел на него своими обжигающими черными глазами. Спустя какое-то время Мо Жань все же смог поднять руку и легонько щелкнул ребенка по лбу:

— Мы выбрались.

Чу Ваньнин кивнул, но выражение его лица оставалось тревожным:

— Хм… только что там я видел живого человека.

— Кого?

— Очень странный тип. Думаю, именно он сделал реальной иллюзию юйминь.

Мо Жань медленно поднялся и внимательно посмотрел на него:

— Ты его видел? Смог разглядеть! Знаешь, кто он? Как выглядит?

Чу Ваньнин нахмурил брови, и покачал головой:

— Он натянул капюшон, я не смог рассмотреть его. Но, судя по фигуре это молодой мужчина, худой, с острым подбородком…

Половина фразы застряла у него в горле.

Внезапно он понял, что эта часть лица ему знакома. Казалось, давно где-то он все же видел такой подбородок. Однако, Чу Ваньнин отдавал себе отчет, что может ошибаться, ведь он видел лишь часть лица, и мало ли похожих людей на свете. Человек был слишком далеко, чтобы теперь он мог утверждать, что в самом деле сможет опознать этого мужчину при встрече.

Из глубоких раздумий его вывел Мо Жань. Хлопнув Чу Ваньнина по плечу, тот позвал:

— Младший брат.

— Что случилось?

— Посмотри туда…

Голос Мо Жаня звучал как-то слишком низко и настороженно.

Чу Ваньнин поднял голову и посмотрел в указанном направлении.

Там была Восемнадцатая.

Подвешенная на выходе из пещеры. Глаза ее были выпучены, обутые в шелковые туфельки ноги парили в воздухе. Юйминь была мертва. В пещере не было ветра, но тело мерно покачивалось из стороны в сторону, что однозначно указывало на то, что повесили ее здесь совсем недавно. Человек, который ее убил, вряд ли мог уйти далеко.

Но больше всего поразило Чу Ваньнина и Мо Жаня оружие, что сжимало ее шею.

Это была ивовая лоза.

Мерцающие алым духовным огнем листья, подобно острым ножам, впивались в мертвое тело. По лозе время от времени пробегали огненные искры и стекали капельки крови.

Цзяньгуй!

Тем, что сломало шею Восемнадцатой и подвесило ее над входом в пещеру, было божественное оружие Мо Жаня — Цзяньгуй.

Глава 71. Этот достопочтенный несправедливо обвинен

Лицо Мо Жаня побледнело. Он подошел ближе и призвал свое оружие. Сияющие красным листья тут же появились в его ладони. Мо сравнил Цзяньгуй и оружие, которое убило Восемнадцатую. За исключением наличия у Цзяньгуя рукояти, они были абсолютно идентичны. Словно читая его мысли, божественное оружие потянулось к обрывку лозы на шее юйминь. Может ли в мире существовать еще один Цзяньгуй?!

Он не успел обдумать эту мысль, как послышались быстрые шаги. Чу Ваньнин, который в отличие от Мо Жаня сохранил хладнокровие, лишь на мгновение задумавшись, приказал:

— Мо Жань, спрячь Цзяньгуй! — взгляд его стал суровым и острым.

— Что?

Но было уже слишком поздно.

Пещера быстро наполнилась людьми. Тут были не только юйминь, но и адепты разных орденов, обучающиеся в Персиковом Источнике, в том числе Сюэ Мэн, Е Ванси и Ши Мэй. Создавалось впечатление, словно кто-то специально именно в этот момент собрал их всех в пещере для испытаний, чтобы своими словами засвидетельствовать убийство Святой Правительницы.

Все собравшиеся теперь могли лично увидеть тело Восемнадцатой, подвешенное на ивовой лозе перед входом в пещеру и окровавленную ивовую лозу, затянутую на ее шее. Мо Жань и маленький ребенок, застывшие рядом с телом, выглядели так, будто только что вышли из ожесточенной схватки. Вся одежда Мо Жаня была покрыта кровавыми пятнами, в руках он сжимал угрожающе сияющий алым Цзяньгуй…

Воцарилась мертвая тишина.

Кто-то из толпы вдруг громко крикнул:

— Убийца! Душегуб!

Люди очнулись от первого шока, и толпу захлестнула волна паники. Шепотки собрались в один безудержный гудящий поток, от которого задрожали стены пещеры. Из общего шума можно было вычленить чаще всего повторяемые слова: «убийство», «убийца», «какая подлость», «он лишился рассудка», «одержимый»… Эта толпа сейчас слишком сильно напоминала скопище мертвецов из иллюзорного царства. В какой-то момент Мо Жань даже усомнился, выбрались они из иллюзии, или все еще находятся в ее власти.

Пролитая в Линьане двести лет назад кровь как будто прокляла и это место.

— Это ошибка… — Мо Жань попятился, в горле пересохло. — Это не я…

Он оступился, но кто-то схватился за его за одежду, не давая ему упасть. В смятении он оглянулся, и его глаза встретились с полными искренности глазами маленького брата.

Автоматически Мо Жань пробормотал:

— Это не я...

Чу Ваньнин едва заметно кивнул и выступил вперед, загораживая Мо Жаня от разъяренной толпы. Но что в такой ситуации мог сделать маленький ребенок?

Испугавшись за его безопасность, Мо Жань обошел его и сделал шаг вперед.

В толпе все чаще стали звучать крики:

— Арестуйте его!

— Свяжите его!

— Этот ребенок с ним! Его тоже нужно схватить!

— Убийца!

— Убийцы!

— Они слишком опасны, не дайте им уйти!

— Быстрее, задержите их!

Мо Жань схватил Чу Ваньнина за руку и затолкнул его себе за спину. Он склонил голову, сделал глубокий вдох, успокаиваясь, и, наконец, обратился к людям:

— Я не убивал госпожу Восемнадцатую. Выслушайте меня.

Размытые лица в толпе слились в одну массу, напоминая Мо Жаню сцену из прошлого. Взгляд выхватил знакомое лицо Сюэ Мэна, на котором ясно читалось недоверие к происходящему. Затем он нашел глазами Ши Мэя. Тот выглядел ужасно: глаза округлились, лицо побледнело, как будто не в силах поверить в происходящее он снова и снова мотал головой из стороны в сторону.

Мо Жань закрыл глаза и хрипло сказал:

— Я не убивал ее и не собираюсь убегать. Но прежде чем схватить меня, вы должны хотя бы выслушать мою правду.

Однако, что бы Мо Жань не хотел сказать в свое оправдание, слушать его никто не хотел. Толпу переполняло возмущение и праведный гнев. Одна из монахинь закричала:

— Тебя поймали на месте преступления с оружием в руках! О чем тут можно говорить?

— Вот именно!

— В любом случае, нужно схватить обоих! Если наши обвинения несправедливы, никогда не поздно их и отпустить!

— Хватайте