Туман сгустился, но фары я не включал и по-прежнему ехал посередине колеи. Через пятнадцать минут впереди забрезжило марево света, и вскоре мы оказались в Шапа.

Он оказался приятным маленьким местечком. В темноте мне даже почудилось, что я во французской альпийской деревне.

Мы немного покружили: зимой городок казался вымершим. Здесь было много маленьких гостиниц и пансионов, но любой администратор немедленно сообщит о нашем прибытии в иммиграционную полицию.

Большинство из немногих прохожих были горцами. Я заметил впереди вьетнамца на мотороллере и повернулся к Сьюзан:

– Спроси этого парня, какой отель самый лучший в городе.

Я прибавил газу и поравнялся с ним. Сьюзан задала вопрос, он что-то ответил.

– Разворачивайся, – сказала она мне.

Я развернулся на тихой городской улице, и Сьюзан мне показала, как выехать на ведущую за город дорогу. И вот в ее конце, словно в сказке, возник огромный современный отель "Виктория Шапа".

Мы отдали мотоцикл швейцару, взяли рюкзаки и вошли в шикарный вестибюль.

– Для моего героя только самое лучшее, – проговорила Сьюзан. – Воспользуйся своей карточкой "Американ экспресс". Боюсь, что меня больше не субсидируют.

– Давай сначала выпьем. – Я взял ее за руку и повел в бар с видом на туманные горы. Мы положили рюкзаки на пол и сели за коктейльный столик. Официантка приняла заказ на две бутылки пива. Я обвел глазами зал – кроме нас, там было еще с десяток европейцев. Значит, мы не очень выделялись. Вот поэтому я и хотел остановиться в лучшем здешнем отеле.

– У меня такое впечатление, что ты не собираешься здесь регистрироваться, – сказала Сьюзан.

– Не собираюсь, – ответил я и объяснил: – Сейчас полковник Манг располагает информацией, что мы проживали в мотеле в Дьенбьенфу. Таким образом, он предполагает, что мы где-то в северо-западном Вьетнаме. Но я не представляю, что он собирается предпринять. И в любом случае мне не хотелось бы, чтобы к нам за столик подсели местные мордовороты. Так что мы двинем дальше.

– Согласна, – кивнула Сьюзан. – Нам ни к чему светиться в гостинице или пансионе. Но может быть, стоит найти какое-нибудь место, чтобы переночевать, – вроде церкви или парка, который мы проезжали. До Лаокая не меньше двух часов опасной дороги – в туман, через горы. Если за нами увяжется джип, мы из-за рокота мотоцикла не услышим его и не успеем оторваться. А если попадется навстречу – еще вопрос, как с ним разъехаться. – Она посмотрела на меня. – И ты выбросил мой пистолет.

– Ты ведь сказала, что у тебя есть еще.

Сьюзан улыбнулась.

– Я принимаю чисто солдатское решение: ретироваться и бежать под покровом темноты. Мы поедем дальше.

Она не ответила.

Нам принесли пиво, и Сьюзан предложила тост:

– За три самых худших дня, которые я провела во Вьетнаме с самым лучшим мужчиной, которого только встречала.

Мы чокнулись.

– Ты же хотела небольшое приключение.

– Но еще я хотела горячий душ и мягкую постель, не говоря уж о хорошем обеде.

– В тюрьме ты ничего этого не получишь. – Я посмотрел на нее и добавил: – Мы зашли слишком далеко, чтобы теперь наделать ошибок.

– Знаю. Ты мастер сматываться отсюда, когда до вылета остается всего несколько часов.

– Проделывал дважды.

Сьюзан подозвала официантку и на французском языке дала ей понять, что мы хотели бы что-нибудь поесть. А потом улыбнулась мне:

– Надо приехать сюда летом.

– Пришли мне открытку.

Она задумчиво потягивала пиво и обводила глазами столики.

– Здесь наверняка есть факс. Можно попросить кого-нибудь отправить за нас сообщение. Пусть хотя бы знают, что нам удалось.

– До тех пор пока мы не явимся с докладом в Ханой, им ровным счетом наплевать, что нам удалось.

– Ну... мы можем доложить, что встретились с Тран Ван Вином и он отдал нам какие-то сувениры.

– Сьюзан, чем меньше знают в Сайгоне, Вашингтоне и американском посольстве в Ханое, тем лучше. С тех пор как они две недели с твоей помощью кормили меня всяческой чушью, я им нисколько не верю.

Официантка принесла вазочку орехов и две тарелки каких-то кусочков на вертеле под соусом с запахом орехов.

– Что это за мясо? – спросил я.

– Не налегай особенно – нам предстоит долгая дорога. – Она встала. – Пойду в вестибюль, посмотрю, нет ли там брошюр для туристов. Скоро вернусь.

А я остался в компании пива и таинственного мяса. Ревнивцы не любят, когда их женщины исчезают с глаз. Я человек не ревнивый, но по опыту знаю: Сьюзан лучше держать на виду.

Она возвратилась через несколько минут с несколькими брошюрами. И пролистала одну из них.

– Здесь есть маленькая карта Шапа и вот дорога на Лаокай. Хочешь, прочитаю о ней?

– Конечно.

– Так вот... вокруг нас горы Хоангльеншон – французы называли их Тонкинскими Альпами... здесь сохранилось много диких животных... горные козлы, обезьяны...

– Ненавижу обезьян.

– Зимой очень холодно... если вы пускаетесь в путь, надо запастись специальными покрышками и дровяными обогревателями, потому что дальше нет никаких приютов.

– Сьюзан, нам осталось всего тридцать пять километров. Это расстояние я могу проехать в исподнем. По дороге есть еще деревни?

По-моему, нет... здесь не сказано. Но в горах обитает племя редзао. Очень застенчивые люди и не любят пришельцев.

– Отлично.

– Так... через двенадцать километров перевал Диндьео – самый высокогорный во Вьетнаме – две с половиной тысячи метров. По эту сторону погода холодная, сырая и туманная. По другую сторону должно быть солнечно.

– Даже по ночам?

– Пол, заткнись. Дальше... На перевале дуют сильные ветры. Но уже на несколько сотен метров ниже начинает теплеть. Шапа – самая холодная точка во Вьетнаме. А Лаокай – самая теплая... Это хорошо. Перевал Диндьео – разделительная линия между двумя климатическими системами.

– Сьюзан, можно мне вставить слово?

– Нет. Через десять километров после Шапа есть Серебряный водопад, где мы можем утопить мотоцикл.

– В брошюре и об этом сказано?

– Меня предупреждали, что ты невозможный выпендреха и с тобой очень трудно работать. Но не сказали и половины.

– А меня проинформировали, – парировал я, – что ты – деловой человек и оказываешь любезность Дяде Сэму. Но не сообщили и процента.

– Сюрприз – повезло.

– Пошли отсюда, пока не обзавелись компанией.

Мы расплатились по счету, выбрались на улицу, дали швейцару чаевые и забрали у него мотоцикл.