— Блестяще! — воскликнул Мюллер, получив рапорта клиота о том, что доступ в дом открыт. — Внимание экспертной группе! Приступить к обследованию помещения. Имейте в виду, в доме могут быть сюрпризы, мальчик, похоже, любил играть в войну.

Отправив команду специалистов разбираться с изрядно покалеченной виллой Геллера, Мюллер снова связался со своим шефом. Сергеев к этому времени уже проник в «Амазонку», и теперь его парни аккуратно выводили корабль из строя.

— Николай Петрович, К'лисс как всегда оказался прав и мы проникли в здание. Похоже, Геллер ушел — то, что его видели наши наблюдатели, еще ни о чем не говорит, по-видимому, это был робот. Значит, ждите гостей. Я направлю к вам парочку парней…

— Не стоит. То, что его придут брать дома, он еще мог ожидать, а его корабль, по крайней мере снаружи, выглядит нетронутым, поэтому он вряд ли будет ожидать подвоха. Так что не волнуйтесь, Рауль, занимайтесь домом. Только осторожнее, чует мое сердце, что этот гад оставил нам парочку подарков.

— Добро, шеф. Конец связи.

Отключив видеофон, Мюллер поспешил присоединиться к команде экспертов, которые в настоящее время усердно обшаривали второй этаж здания. Несколько оперативников бесцельно слонялись по дому — они получили приказ ни до чего не дотрагиваться и не путаться под ногами, свою работу они уже выполнили. В настоящее время, когда напряжение боя спало, они маялись от безделья и мечтали чем-нибудь себя занять.

Двое солдат курили, стоя у стены в коридоре, выходившем из холла, и при этом рассматривали довольно своеобразные картины, которыми были увешаны стены. Не то чтобы Ронни был ярым поклонником абстракционизма, по правде сказать он ни черта в этом не соображал, однако как-то ему досталось несколько десятков холстов какого-то малоизвестного художника, и ему понравилась игра светящихся красок, менявших цвет и яркость в зависимости от угла зрения, освещенности, влажности и еще черт его знает чего. Выбросить картины было жалко, продать — невозможно, поэтому Ронни повесил их у себя в вечно сумеречном коридоре, и теперь стены отражали непрерывно перетекающие друг в друга волны разноцветного свечения.

— Вот эта ничего! — один из штурмовиков указал на картину, где в настоящий момент буйство красок образовало что-то типа галактической спирали, сияющей миллионами крошечных звезд — Такую картинку и я бы дома повесил. Видать, парень знал в этом толк.

— Скажешь тоже — хмыкнул второй, давя окурок каблуком ботинка — Ты что, первый раз их видишь? Это же псевдоживые картины, через пару дней изображение будет совсем другим. Вряд ли сам художник сейчас узнал бы свое творение, разве что по подписи. Один мой приятель как-то говорил, что писать такие «шедевры» проще простого — берешь несколько стаканов биокраски разного сорта, выплескиваешь метров с пяти на холст или фанеру, подключаешь батарейку и можешь любоваться.

— Все равно красиво — вздохнул первый. — Пусть твой приятель что-нибудь для меня «наплескает». Буду признателен.

— Какие проблемы, сделает. Ладно, пойдем осмотримся. Это, кстати, что за дверь?

— Бес его знает… Подвал, наверное.

— Заглянем?

— На хрена он тебе сдался? Босс же сказал, никуда не лезть.

— Босс сказал, ничего не трогать, смотреть нам никто не запрещал. — пожал плечами второй, закуривая новую сигарету — У меня от скуки уже в ушах звенит. Эти умники будут тут ковыряться еще часа четыре, сдохнуть можно. Впрочем, как хочешь, я не настаиваю. Так, это, наверное, свет…

— Слушай, не трогай ты ничего, а? — солдат задержал руку приятеля, потянувшуюся было к выключателю — Мало ли что, может у этого мудака здесь мины понаставлены. Приспичило — посвети фонариком, а кнопки оставь яйцеголовым, это их вотчина.

Его напарник пожал плечами, снял с пояса фонарь и распахнул дверь… Это было его последним движением. Луч тяжелого бластера с расстояния нескольких метров ударил в нагрудную пластину боевой кирасы, без труда пробил броню, тело, снова броню, стену — и затерялся где-то в недрах дома. Его приятель автоматически пригнулся и открыл огонь, целясь в проем двери, в любую секунду ожидая, что оттуда появится что-нибудь типа того робота, который безжизненной колонной торчал в холле, и уже мысленно прощаясь с жизнью. Однако секунды шли, но ничего не происходило — бластер был настроен на один-единственный выстрел, и солдат это понял со всей очевидностью. Его накрыла волна злости — вот так, за здорово живешь, потерять товарища… Ухватив за ногу убитого товарища, штурмовик оттащил его на безопасное расстояние от дверного проема, а затем, преисполнившись решимости, сделал великолепный бросок в дверной проем, рассчитывая преодолеть простреливаемую зону. Увы… расчет был точен, нырок, упор в ступеньку, кувырок, приземление на колено, огонь в упор… Пальцы, коснувшись ступени, привели в действие контакт мины, огненный шар в мгновение ока поглотил и лестницу, и отважного (но непредусмотрительного) штурмовика, вырвался в коридор, сжигая висевшие на стенах картины, дошел до холла и угас, обуглив обои и выбив взрывной волной окна.

Геллер выбрался из канализации почти в трех кварталах от виллы, привел себя по возможности в порядок — разило от него просто омерзительно, и, остановив автоматическое такси, отправился в порт. Его так и подмывало вернуться, и посмотреть на дом со стороны, однако он мужественно поборол в себе эту тягу, понимая, что слишком велика опасность нарваться на неприятности. По счастью, робот, управляющий машиной, не был оснащен системой распознавания запахов, а то доставил бы пассажира прямо на городскую свалку, где тому было самое место.

«Амазонка» мирно стояла на отведенной ей площадке. Геллер не счел нужным идти к диспетчеру и просить разрешение на взлет. Если бы он вообще был намерен это делать, то поговорить можно было бы и из рубки, однако что-что, а кричать на весь порт о том, что он собирается улетать, Ронни совершенно не собирался. Фриты имели привычку плевать на требования администрации портов, и все это знали и просто устали с этим бороться. Разумеется, корабль, который взлетал без разрешения, мог с полной очевидностью рассчитывать на обязательный досмотр дежурными Патрулями, но, как правило, фриты шли на это, поскольку данная процедура проходила раза в три быстрее, чем осмотр судна таможенной службой порта. А никто не понимает смысл пословицы «время — деньги» так хорошо, как вольные торговцы.

Поэтому Рональд намеревался взлететь безо всякого разрешения, а если уж патрулю захочется его проверять, пусть проверяют. На борту нет ничего предосудительного, так что перед законом он чист. Методика таких досмотров была ему досконально известна — пилоты не запрашивают базу об осматриваемом корабле, только делают отметку в бортовом компьютерном журнале. Пока эти сведения дойдут до СБ, много воды утечет. И он к тому времени будет уже очень далеко. Кто знает, может дорогостоящие поиски не будут сочтены необходимыми и о нем просто забудут? Это, конечно, было бы чистым везением, но чем черт не шутит…

Подойдя к кораблю, Ронни внимательно осмотрел люк. Похоже, все в порядке, его пометки, которые он сделал, закрывая корабль в прошлый раз, целы и невредимы. Волосок, правда, исчез бесследно, но это происходило почти постоянно — дождь, ветер… Он продолжал его приклеивать скорее по привычке, и давно перестал обращать внимание на его отсутствие, скорее, он насторожился бы, если бы волос был на месте.