— Наверное, вы правы — задумчиво сказала Рами, облокотившись на перила и рассматривая раскинувшийся вокруг город, погруженный в сумерки и расцвеченный тысячами огней. — Да, папа всегда был профи… Работа прежде всего, прежде семьи, прежде меня, прежде мамы… Когда мама умерла, он, кажется, даже этого не заметил. Только работать стал больше. Вы не будете возражать, полковник, если мы сбежим отсюда. Я устала, проводите меня домой.

— Конечно, графиня…

— Называйте меня Рами, полковник. Я люблю свое имя. Его дала мне мать, папе оно никогда не нравилось.

На свою виллу Рейкер попал только утром — оказалось, что Рами совсем не так уж и устала. Пожалуй, за последний год это была первая рекни, с которой он был близок, и сейчас полковник прислушивался к своим чувствам. Графиня ему чертовски нравилась, и с этим ничего нельзя было поделать. В постели она была именно такой, какой ему хотелось ее видеть — в меру опытная, но совершенно не распущенная. Очевидно[32], он не первый ее сексуальный партнер, однако в ней не было той раскрепощенности, которая идет как следствие от избытка постельных приключений. Конечно, нотку застенчивости можно симулировать, и он не был большим знатоком в этой области, однако шестое чувство подсказывала ему, что рекни была сама собой, она хотела его и немного стеснялась этого. Он ее заинтересовал, и это — приходилось признать — было взаимно.

И все равно на душе было неспокойно, хотя он не смог определить причину этого. Тревога вряд ли была связана с Рами, хотя усиление внимания со стороны Брасса не могло его не волновать. И на работе все вроде шло нормально — Император в последнее время его не трогал, видимо, не возникало особой потребности в его «советах», так что дни проходили монотонно и скучно. И тем не менее что-то подсказывало о приближении опасности — возможно, это нормальное состояние разведчика, однако Рейкер привык доверять своим чувствам и интуиции.

Он протянул руку, и нажал кнопку звонка. Как обычно, Риш появился почти мгновенно. Полковник молча указал старику на стул, и тот сел на краешек, ссутулившись — годы давали себя знать, от них никуда не скроешься. Старику пора было на покой, и Рейкер не раз предлагал тому очень солидную пенсию, однако Риш упрямо отказывался от этакой (весьма редкой в Империи) благодати, уверяя господина что без него этот дом полетит в тартарары. Кое в чем он был прав, и господин это не мог не признать.

Некоторое время оба молчали, Риш все так же неподвижно сидел на стуле, Рейкер задумчиво крутил в руках ножницы из письменного набора. Затем он поинтересовался:

— Риш, я могу тебе доверять?

— Конечно, милорд.

— Всецело, как самому себе, не опасаясь предательства?

Или Рейкеру показалось, или глаза старика предательски заблестели. Во всяком случае, голос дворецкого (эта должность автоматически следовала за получением Рейкером дворянства, хотя его вилла никак не тянула на дворец) слегка дрожал.

— Неужели, милорд, я чем-то заставил вас усомниться в моей преданности? Столько лет я служу в этом доме и ваш батюшка, бывало, не раз поверял мне свои проблемы. И, смею вас уверить, ничто из того, что попало мне в уши, никогда не слетало с моего языка.

— Хорошо, Риш, извини, если обидел.

Рейкер еще немного помолчал, обдумывая свой план. Если Риш передаст его слова тем, кому их слышать нельзя, то его карьера, как разведчика, скорее всего завершится очень быстро. С другой стороны, ему просто необходима была поддержка. Однако сказать старику об истинном положении вещей он и не думал — как и все остальные, старик люто ненавидел землян и все, что с ними связано. Иногда полковнику казалось, что будь Риш немного помоложе, было бы сложно удержать его от попытки завербоваться в армию. Нет, сыграть надо на другом, на естественной и искренней неприязни, которую каждый нормальный рекн питает к УБИ и его представителям.

— Дело вот в чем. Сейчас, когда я занял такое высокое место при дворе Мудрейшего, у меня появилось немало новых друзей. Но не только… — Риш понимающе кивнул, полковник задумчиво пробарабанил пальцами по столу, затем продолжил — Да, появились и враги. Зависть, она, знаешь ли, многое может. А Справедливейший Император под горячую руку способен расстрелять и собственного сына. Потом, конечно, будет сожалеть, однако… В общем, мне бы не хотелось попасть под порыв его гнева, тем более, что Мудрейший — человек настроения.

— Могу ли я чем-то помочь вам, милорд?

— Можешь, и именно об этом я хотел бы поговорить. Вернее, попросить тебя. Иногда я буду звонить домой и спрашивать, как идут дела. И тогда ты ответишь мне так, чтобы только ты и я поняли, о чем идет речь. Если все идет как обычно, и никакой тревоги нет, то ты скажешь «все нормально» или «все по-старому». Если у меня дома возникли сложности, о которых мне еще неизвестно, то я хочу услышать слова «все хорошо». А если… ну, в общем, если для меня появиться дома стало смертельно опасно, то ты скажешь «все идет прекрасно». Иногда полезно скрыться с глаз его милости на некоторое время и подождать, пока схлынет его гнев. А граф Брасс, поверь Риш, очень меня не любит, и с удовольствием ухватится за любой шанс навредить мне. И ему достаточно недовольного взгляда Императора, чтобы смешать меня с грязью.

— Разумеется, милорд. Я понял — чем хуже, тем больше я хвалю обстановку. Поверьте, милорд, мало найдется рекнов, не мечтавших хоть когда-нибудь насолить функционерам УБИ. Будьте спокойны. Но что, если меня не будет на месте?

— Что ж, значит не судьба. Впрочем, в этом случае я постараюсь перезвонить позже. Спасибо, Риш. А теперь оставь меня, мне надо привести себя в порядок.

— Вам помочь, милорд.

— Нет, справлюсь сам. По счастью, от меня не требуется ежедневно облачаться в эти помпезные наряды. Будет достаточно обычного мундира. И пусть приготовят машину, я еду во дворец.

Дворецкий исчез за дверью, а Рейкер долго смотрел ему вслед, думая о том, не подведет ли его старик. Действительно, он служил им так долго, что сам полковник давно считал его в какой-то мере членом семьи. Однако время сейчас было страшное, бывало, что и дети доносили на родителей, брат на брата, слуги на своих господ, и наоборот. И все же это был оправданный риск. Теперь были шансы, что его вовремя предупредят.

С наслаждением сбросив крикливый наряд, одетый по случаю вчерашнего приема, полковник принял душ, затем облачился в повседневный мундир и вышел из кабинета. Предстоял очередной рабочий день, и неизвестно, что его ждет. Особенно, если Брасс узнает о том, где Рейкер провел большую часть ночи. «Впрочем — поправил себя полковник — не если, а когда. Граф непременно узнает, работа у него такая — все знать. Будь проклята его работа, его профессионализм, и сам он вместе со всем своим управлением».

В отношении осведомленности Брасса Рейкер оказался прав.

— Слышал, вы неплохо повеселились. — от голоса Брасса веяло таким холодом, что Рейкеру казалось — еще немного и он примерзнет к креслу.