Судорога, пыточных дел мастерица, задумчиво вынула крюк из пучка жил возле поясницы. Боль поослабла: надо полагать, скоро найдется следующее орудие пытки. Пока оно не использовано, Крид собрался с последними силами и поплыл сам, увернувшись от рук заботливого Шотти. Еще один неутомимый. Весь день на ногах… то есть на хвосте… или как они говорят? А, неважно. Куда более обидно то, что страж по-прежнему бодр.

Крид зашипел от злости и прибавил шаг… Нет, невыносимо думать земными мерками! Гребок? Тоже глупо…

Поверхность приближалась. Ветерок верхних течений шевельнул волосы и погладил кожу. Теплый, живой, родной. Пахнет воздухом покинутого верхнего мира. Тэльр рванулся, не жалея себя, выпрыгнул из воды по высокой дуге, свернулся в тугую пружину, делая полный оборот, и встал на палубу. Ногами уперся в горячие доски, вот удовольствие!

Увы, Крид сразу упал, охнув от боли. Этот крюк судорога подобрала ловко, и был он покрупнее прежнего: нога подогнулась, жесткая палуба приласкала плечо и щеку со всего маху.

Рядом легко и без звука встала Тилл, стражи дружно нагрузили своим весом доски.

— Есщо дышишь? — насмешливо предположила наглая мучительница. Она прекрасно обходилась без акцента, когда не желала злить и задирать. — Ах, тыи смотришь на меня так, бут-то яа дракон! Но старая слабая Тилл куда безопаснее.

— Понятно, почему твой папа обрадовался, отсылая дочку подальше от родных гротов, — возмутилась Риоми, присев на палубу возле Крида и растирая больную ногу. — Наместник спасал «нароот» от вымирания. Пока одного-двух до разрыва сердца не загонишь — не уймешься, из-за таких злыдней люди и слагают про русалок страшные истории. Посмотри на него! С Гоотро мы уходили, имея на борту человека, а теперь от моего Крида один профиль остался. Ты не хранительница, а людоедка!

— Тем лучше, — сообщила Тилл без намека на обиду. — Спрячется за листком сарга, дракон его не заметит… А если серьезно говорить, то у морииля и правда дар. Он быстро принимает и копит опыт. Я довольна, даже устала, он теперь вполне научился плавать. И с клинками рииш неплох. Корми его, но скорее, мне еще петь, а я зеваю. Не плачь, сирин, завтра мы гоняем морииля в последний раз. Хотя… плачь, Риильшо уже проснулся. Два дня — и мы поймем, где его ждать. Он двигается. Скажи капитану, что снимаемся и ночью идем к северо-северо-востоку.

Крид нехотя оторвал щеку от теплых досок. Хорошее место, тут бы и заснуть. Но не дадут. Риоми старается, сочувствует и переживает, она одна жалеет своего Крида. Заботливая… Араави не хотел отпускать дочь, но Сказка настояла на своем.

«Надо ползти. Нет уж, вчера полз и позавчера — тоже, — зло отчитал себя Крид. — Надо вставать и идти!» Левая нога думала иначе, но сегодня ее удалось с третьей попытки убедить в том, что мнение морииля — решающее.

Стол — Крид сморщился от огорчения — поставили на кормовой надстройке. Девять ступеней!

— Низких, — ехидно шепнула Тилл, без усилия читая мысли по выражению лица.

Крид кое-как дотащился до ковров и рухнул, с интересом изучая тарелку. Точнее, огромную плоскую ракушку с переливчато-зеленым нарядным перламутром, удивительно красивую. Таких счастливому газуру надарили сотен семь. Их доставили с недоступных людям глубин. Наместник Толли долго объяснял, что это, в общем-то, не ракушки, а пластины панциря какого-то животного, имя которого наверху имеет так же мало смысла, как и его описание. Все равно люди тех зверей никогда не увидят! Зато пластины — оценили сразу. Правильные круги с загнутыми кромочками невысоких боковых стенок, полупрозрачные, зеленоватые днем и светящиеся в темноте золотисто-перламутровыми искрами.

Тэльр присмотрелся к содержимому тарелки с новым вниманием и подозрением. Пожал плечами: не понять даже, что или кто намешан, то ли в прошлой жизни он рос как мох, то ли плавал, работая хвостом… Пахнет месиво морем, как вся стряпня русалок. На вкус чуть горчит от мытья в соленой воде и, увы, неизменно оказывается пресным. Принц в первые дни подозревал, что изнурительные тренировки выдуманы только затем, чтобы он вечерами безропотно ел все, что дадут. И побольше! Кормили его, горемычного, — в строгом соответствии с рекомендациями Тилл. Пожилой русал целыми днями трудился на «кухне», устроенной на плотике у борта. Добывали пищу три молоденьких помощника, безмерно гордые своей ролью в грядущей победе морииля над драконом. Когда нет еще и шестнадцати, мысли о неудачах и поражениях в голову не забредают даже случайно…

Риоми села рядом и мужественно придвинула к себе такую же тарелку. Хоть кто-то готов поддержать! Тилл устроилась напротив и, насмешливо щурясь, захрустела жареными креветками, макая их в соусы трех видов. Стражи разобрали свои тарелки и загрузили тем же припасом. Способ готовки на огне, незнакомый жителям глубин на протяжении многих поколений, всем понравился. Соусы вообще вызвали восторг. Риоми вздохнула и двумя пальцами потянула нитки полезной пищи глубин. Белесые, темные, розоватые, густо-зеленые, ядовито-рыжие… некоторые отчетливо шевелились. Девушка зажмурилась, загрузила цветное безобразие в рот, мужественно прожевала и через силу проглотила. Посидела, сжав зубы и часто дыша, борясь с рвотой, накатывающей волнами… Успокоилась.

— Вкусно, — неубедительно соврала Риоми, жалобно глядя на Крида. — Очень.

— Как вчера? — предположил тот, уговаривая пальцы слушаться.

— Хуже, — на сей раз честно ответила сирин. — Но надо. Говорят, ты восстановишь силы, сможешь быстрее плавать и лучше видеть. Сплошная польза.

— Мелко порубленная, — уточнила Тилл. — Едим такое восемь дней в году. Противно, но нужно. Всем стражам и мне тоже, но мы уже съели порцию, раньше. Редкостная гадость, радуйся, что завтра последний день. И ешь, еще две полные тарелки ждут тебя. Приятного аппетита.

— Спасибо, добрая душа, — рассердился Крид. Он уже восстановился настолько, что мог без дрожи поднять руку от тарелки до рта. — Хорошо бы с добавкой. Сказка, отдай свою долю, другой еды мне все равно не получить.

— Точно? — не в силах скрыть облегчения, спросила она. — А то я могу…

— Есть смертельно хочется, — честно пожаловался Крид.

И стал торопливо сгребать в свою тарелку порцию Риоми.

Седой русал поднялся на борт и побрел к общему столу, тяжело ступая забывшими ходьбу ногами. Он, старейшина Нолл, владеет секретом пищи, дарующей силу и скорость. Сложный рецепт, древний. Увы, таится в нем незаслуженный упрек: день потрачен, спина ноет, руки болят, а «спасибо» ни разу за многие годы не удалось услышать ни от одного стража. Трудно есть то, что настолько невкусно. Нолл усмехнулся: знали бы они, каково это блюдо, возьмись его готовить новичок! Сто лет старейшина бился, чтобы спрятать едкую горечь и сладковатую тошноту вкуса… Вроде удалось.

Крид на миг оторвался от тарелки и кивнул, здороваясь. Усердно прожевал новый комок, заглотил. Невнятно буркнул что-то вроде «пасибо» и поперхнулся. Ох и загоняли парня, ест-то с удовольствием!

Старейшина уселся, кряхтя, гордый тем, что довел рецепт, кажется, до вполне сносного состояния отсутствия вкуса. Одобрительно глянул на морииля глубокими, как донный мрак, густо-фиолетовыми глазами. Ноллу сразу понравился защитник рода сириний. Не всякий станет ввязываться в бой с драконом, ничего о нем не зная, да и есть мерзкое блюдо с аппетитом — тоже дело непростое. Парню и сидеть-то трудно, опять его крутит и мнет боль. Но старается, терпит, не хочет расстраивать голубоглазую подругу. Повар глянул на Риоми, улыбнулся. Хорошая будет пара. Их море и теперь любит, а позже примет всей душой. Значит, сирин сможет быть первой хранительницей гротов.