18 сентября погода не улучшилась; дождя, правда, не было, но зато холодный северо-западный ветер дул с большой напряженностью, переходя часто в бурю, подымавшую в воздухе не только песок, но и гравий.

Выступили рано, часов в 6 утра, при температуре −3°. Дорога повела нас в обход болота, окруженного широким поясом соляных выцветов, к горам Лю-цзин-Шань, подымавшимся метров на 80—120 над уровнем котловины. Первые встреченные нами здесь обнажения состояли из хлоритовых сланцев, испещренных прожилками кварца; далее следовали зеленовато-серые граниты-порфиры и зеленоватые глинисто-кварцевые сланцы, налегавшие на бледно-красный гранит, пересеченный во многих местах жилами кварца и в одном месте, у подошвы хребта, темно-зеленым процеробазом. В области простирания этого гранита, образующего главную массу хребта, на пятом километре от родника находится перевал через Лю-цзин-Шань, поднимающийся на 70 м над уровнем котловины.

На северном склоне вновь обнажаются зеленые сланцы – слюдяно-хлоритовые и кварцевые, которые образуют здесь, так же как и на юге, отдельные гривы и холмы. Хребет Лю-цзин-шань не делает исключения среди остальных гор Бэй-Шаня, представляя лишь жалкие остатки былого величия, разрозненные массы, далеко не всегда дающие даже возможность установить взаимное соотношение слагающих их пород; впрочем, как кажется, в данном случае, судя по характеру падения сланцевых толщ, мы имеем дело с наклонною к югу антиклинальной складкой.

По спуске с хребта наблюдается некоторый перерыв в обнажениях: дорога идет по крупному, плотно слежавшемуся гравию со скудной растительностью и слабонамеченными руслами дождевых потоков. Горизонт здесь свободен, в особенности к востоку, где разбросанные там и сям холмы и гривы имеют ничтожную высоту. Оставшаяся у нас теперь позади гряда Лю-цзин-Шань, выклинивающаяся на юго-востоке в Нюр-голскую долину, при взгляде на нее с севера производит впечатление низкого барьера, переходящего на западе в обширное вздутие с весьма неровной поверхностью, выделяющее в стороны невысокие отпрыски, сложенные преимущественно из роговообманкового гнейса.

На 12-м километре мы миновали колодец Ван-хулан, или По-шуй, вырытый в плоской котловине, скудно поросшей осокой, чием, полынью, Sympegma Regeli и другими травами. Мы бы его не заметили, если бы не монголы, которые по-прежнему не упускали случая делиться с нами своими знаниями пустыни.

К северу от колодца мы шли дресвой без обнажений еще около двух километров, имея вправо и влево небольшие возвышенности, сложенные из гранитов и кристаллических сланцев. Эти же породы, серый роговообманковый гнейс и беловатый крупнозернистый гранит, слагали и невысокий горный отрог, замыкавший с севера впадину Ван-хулан. С гребня этого отрога местность впереди казалась столь же плоской, как и на юге; дорога шла по неясно выраженной меридиональной долине, а вправо и влево от этой последней отходил мелкосопочник, который можно было проследить очень далеко в обе стороны.

В долине обнажений я не заметил, но километра через два, уже в виду новой горной гряды, перегораживавшей дорогу, влево от последней стали попадаться зеленые гнейсы. Те же гнейсы слагали и помянутую выше гряду, подымавшуюся барьером метров на тридцать высоты. С него был хорошо виден плоский конец Е-ма-Шаня и широкая долина, ведущая к колодцу Хо-римту и подножию Ихэ-Ма-цзун-Шаня, другие же стороны горизонта не представляли ничего интересного: тут расстилался все тот же, успевший уже намозолить глаза мелкосопочннк, не дававший возможности восстановить былого простирания исчезнувших ныне горных массивов.

Спуск с барьера очень полог и длинен и выводит в продольную долину с пробегающим по ней на восток, вероятно в долину Е-ма-чуань, сухим руслом. Хрящеватая почва этой долины почти бесплодна, но вдоль русла виднеются заросли чия и каких-то кустарников. Проехав ее, мы вступили в область распространения кремнисто-глинистых сланцев и фельзитов, образующих к востоку от дороги разорванную гряду черного цвета. Фельзиты обнажаются кое-где и у дороги, а затем попадаются к западу от нее среди гнейсов, слагающих главную массу хребта Ло-ба-чэн и выступающих здесь в целом ряде разновидностей, начиная с палевого мусковитового и кончая ярко-зеленым хлоритовым. Кроме гнейсов, в строении помянутого хребта видное участие принимают гнейсограниты, кварц, сланцы хлоритовые и хлоритово-слюдистые и темно-зеленый мелкозернистый диабаз, пересекающий многими жилами как гнейсы, так и граниты. Последние, будучи белого цвета, очень контрастно выступают на темном фоне зеленых кристаллических сланцев.

Следуя поперек этого хребта по расчленившей его широкой долине, мы на пятом километре свернули влево, в боковое ущелье, где и остановились у родника Ло-ба-чэн, на лужайке, густо поросшей осокой, среди которой были замечены, кроме некоторых злаков и полыни, следующие виды растений: Anabasis aphylla L., Arnebia cornuta var. grandiflora Trautv., Inula ammophylla Bge, Aster alyssoides DC, Sympegma Regeii Maxim., Atraphaxis lanceolata var. divaricata Ledb. и Reaumuria soongorica Maxim.; склоны окрестных высот покрывал редкими пучками кипец (Festuca sp.).

Абсолютная высота лужайки у родника оказалась равной 6900 футов (2103 м), согласно же определению В. А. Обручева – 6626 футов (2020 м)[253].

К вечеру ветер стих, и небо стали затягивать низкие облака; ночью термометр стоял на нуле и только перед восходом солнца спустился до −0,5°, но держался на этом делении весьма недолго, так как уже полчаса спустя я отметил в дневнике 2° тепла. Солнце стало просвечивать около 9 часов утра; поднявшийся ветер еще более разрядил облака, но все же день оставался до конца пасмурным и холодным: термометр только на мгновение поднялся до 11° тепла и вечером упал до 2° мороза.

Едва мы проснулись, как в дверь нашей юрты заглянул Сарымсак и объявил неприятную новость: верблюд, который так хорошо служил нам в течение 13 месяцев и еще вчера шел так бодро, вдруг заболел: у него распухли лапы передних ног. Эта болезнь зовется у монголов «хаса»; она не представляет чего-либо опасного для жизни животного и проходит сама собой, но требует абсолютного покоя по крайней мере в течение двух недель; для нас же она была равносильна потере животного. Мы было уже и решили покинуть его у родника, когда Хомбо объявил, что дает за него в обмен свою лошадь, маленькую, но крепкую, с хорошим шагом и удивительно шуструю.

– Ну а сам-то ты как?

– Тут поблизости, в горах Ши-фын-ша-хо-цзы, кочует мои приятель; он и лошадью меня снабдит, и за верблюдом присмотрит, пока не вернусь.

Верблюд вез нашу кухню и прочий громоздкий скарб; теперь все это пришлось переложить на ишаков. Переформирование вьюков дело в общем довольно копотное, а потому нет ничего удивительного в том, что мы выступили 19 сентября позднее обыкновенного.

Первые полтора километра мы шли, придерживаясь не лишенного растительности западного края поперечной долины, где в обнажениях встречались почти исключительно зеленые кристаллические сланцы и диабазы; затем горы отошли в сторону, и мы вышли в циркообразное расширение той же долины, замкнутое на севере цепью невысоких холмов, сложенных из зеленых песчаников и с поверхности сильно разрушенных хлоритовых сланцев. На этом зеленом фоне валялся в изобилии фиолетовый щебень мелафирового туфа, но коренного выхода этой породы я не нашел.