На горизонте встали туманные очертания гор. Возвышенности с белыми шапками еще таяли в дымке, разглядеть их было трудно. Пока горы казались бесконечными чудовищно большими холмами. В настоящих горах не бывал никто из маленького отряда. Ныр рассказывал о скальной гряде, которую пришлось перевалить в составе отряда сотника Глири, Теа пересказывала воспоминания покойного дяди, когда-то вроде бы бывавшего в больших горах, Бат щедро делился байками, принесенными в Глор бывалыми путешественниками. Квазимодо помалкивал – судя по относительно достоверным сведениям, полученным по купеческой линии, радоваться горам совершенно не стоило. Кроме того, вор вспоминал рассказы друзей леди Катрин. Они-то точно когда-то проходили по этой дороге. И Энгус, и даже невозмутимая Блоод вспоминали о высотных перевалах с прямо-таки трепетным уважением. Будет нелегко.

Однажды утром Квазимодо проснулся и сразу увидел фуа, сидящего на корточках и трогающего траву. Трава стала белой. Изморозь превратила окружающий мир в сверкающий ковер, перечеркнутый двойной колеей дороги. Уставшая Теа сладко спала под теплым плащом. Вор выполз из уютного гнездышка, подошел к ныряльщику.

– Это и есть снег? – поинтересовался фуа.

– Нет. Снег сыплется, как крупа, и песком покрывает все вокруг. Его бывает много. В Глоре он иногда засыпает улицы так, что его приходится скрести лопатами.

– Там впереди его будет гораздо больше, – сказал Бат, поспешно разводя огонь. – Возможно, нам нужны будут такие специальные штуки, что надевают на ноги – по снегу ходить.

– Насчет снегоступов не знаю. – Вор сунул мерзнущие руки под куртку. – Я не слыхал, чтобы их надевали лошадям. А вот две лопаты мы везем. Вполне возможно, они нам пригодятся…

Проснувшаяся Теа среагировала на изменивший краски мир слабо. Пожала плечами и сказала, что вроде бы где-то такое видела. Квазимодо остался в недоумении, но расспрашивать не стал.

Впрочем, стоило солнцу подняться чуть выше, и иней исчез. Днем пришлось расстегнуть одежду и даже останавливаться у ручейка для пополнения запаса воды. Фуа вечно опасался помереть от жажды. Квазимодо не уставал торопить друзей. Осень могла кончиться внезапно.

Миновали последний пост стражи. В сложенном из камней небольшом укреплении дымила труба. Два десятка воинов в полном составе вывалили смотреть на последний в этом году караван. Десятник сообщил, что предыдущий караван отправился в горы почти двадцать дней назад. Перевалы, даже ближние, уже закрылись. Наверняка господину купцу, да еще с такой малочисленной командой, придется возвращаться. Квазимодо кивал, соглашался, но все-таки решил попробовать. Вряд ли десятник знает, что там в действительности делается на перевалах, но вот то, что воины даже не попытались взять обычные «выездные», вора порядком насторожило. Неужели действительно опоздали с выходом из Глора?

Квазимодо снова подгонял друзей, пока лиска не стала ворчать насчет того, что сам Полумордый может хоть бежать вперед на своих кривых ногах, но лошадей загонять раньше времени совершенно незачем.

Вечером путешественники обнаружили, что скучные безлесные холмы вокруг уже не что иное, как подошва горной цепи. Глядя на меркнущие в свете заката пики вершин, стоило задуматься. Квазимодо чувствовал себя порядком подавленным. Одно дело знать, что горы «бесконечно велики», другое – начать догадываться, что это обозначает на самом деле.

После ужина Квазимодо поинтересовался у Бата, не считает ли возчик, что уже достаточно повидал нового, и не готов ли подумать о возвращении в Глор. Возчик посмотрел на высящиеся под звездами громады, почесал в кудлатом затылке, повторил свое «ну да, ну да», и сказал, что домой он не торопится и с интересом поглядит, как живут люди за горами. Лиска и Ныр высказали одобрение такому смелому решению, Квазимодо про себя подумал, что каждый имеет право решать, где и как ему подохнуть.

Теа мельком глянула на вора и отправилась в темноту. Квазимодо пробурчал, что нужно осмотреть окрестности, прихватил два плаща и отправился следом. Ныр ухмыльнулся, Великий Дракон присвистнул самым наглым образом. Только сдержанный Бат молча принялся поправлять костер.

После седла порядком ныли бедра. Лиска увела подальше, но потом, лежа под хилым кустом, Квазимодо в очередной раз с восторгом убедился, что для счастья мягкая кровать совершенно не обязательна.

Теа – горячая, голая, совсем не боящаяся пробивающихся под плащ, холодных сквозняков – лежала, тесно прижимаясь к возлюбленному. Вор чувствовал, что она так же довольна и счастлива.

– Ладно, иди спать, – прошептала рыжая, касаясь обжигающим языком его уха.

– Я подожду тебя.

– Не выспишься. Завтра будет тяжелый день.

– Будет много тяжелых дней. Я не хочу спать. Мы теперь так редко бываем вдвоем.

– Могли бы чаще.

– Беднягу Бата совсем бы засмущали.

– Он умный, отвернется.

– Уже отвернулся.

– А я что говорила? Он понятливый. Ты пойдешь к костру?

– Подожду. Пока еще не так холодно. Давай, или ты меня стесняться начала?

Лиска шевельнулась:

– Я тебе кое-что покажу. То, что тебе может и не понравиться.

Она выскользнула из-под плаща-одеяла.

Не успел Квазимодо обдумать непонятное предупреждение, как его хрипло позвали:

– Полумордый…

Вор сел и изумился: перед ним сидел крупный неизвестный зверь. Судя по голосу – лиска, но пышный мех делал ее четвероногое обличье в полтора раза больше, и потом, ее окраска почти ничем не напоминала рыжее животное с Холмов.

– Офигительно, – пробормотал Квазимодо. – Мне следовало бы чаще с тобой гулять.

– Страшная? – нервно прохрипела черная лиса.

– Ну, для кого-то наверно. Экие клыки у тебя стали – обзавидоваться можно. Но выглядишь ты… – Вор глупо улыбнулся. – Роскошно. Ты просто королевой стала.

Черно-бурое создание внимательно посмотрело на вора и милостиво прохрипело:

– Ладно, если не испугался, можешь меня погладить.

Квазимодо осторожно положил руку на пышный загривок. Лиска пихнула его лбом, села рядом и насмешливо прохрипела:

– Можешь не осторожничать. Больной я себя точно не чувствую.

Вор покрепче обнял мягкую шею, ладонь тонула в густом и высоком мехе.

– Э, без грязных мыслей, – ворчливо предупредила лиса.

– Не могу без грязных. Зря мы тебе шубу покупали.

– Фу, жадюга развратный. – Теа потерлась черным лбом о щеку вора. – Думаю, если потеплеет, я стану светлеть. Тебе что больше нравится – рыжее или это непонятное?

– Мне – то, что внутри. В смысле – ты. А мех значения не имеет.

– Как не имеет? Как скорняк ты безнадежен. – С урчанием-смехом зверь отпрыгнул и исчез за кустом. – Не замерзни, Полумордый…