— Да, вы расслышали хорошо.

Начальник гаража криво усмехнулся. Он не придавал большого значения тем мнениям, которые шли вразрез с его собственными. К тому же он был груб и резок.

— Новая метла по-новому метет, — заметил он с иронией.

Наблюдательный, терпеливый и умный Морганек не посчитал нужным ответить на эту реплику подчиненного. Его трудно было сбить с толку или вывести из себя.

— Плохая работа базы, — продолжал он спокойно, — объясняется тем, что плохо работаем прежде всего мы, руководители. А что мы работаем плохо, я вам сейчас докажу.

Морганек не заглядывал в свои записи. В этом он не нуждался. То, что он хоть раз увидел своими глазами, прочно оседало в его памяти. Он, без труда и не держась определенной системы, выложил перед начальником гаража и механиком длинный перечень недочетов и вопиющих безобразий. Суточная ведомость о работе автомашин не ведется, нет книги учета происшествий на линии, хотя таких происшествий много. Расследования происшествий не проводятся, и виновные остаются безнаказанными. Машины по возвращении в гараж никем не осматриваются, а они очень часто возвращаются с дефектами, без запасных колес и номерных знаков. Подходит зима, а у машин (на семьдесят процентов!) нет капотов. За хорошую работу шоферы не премируются, а за поломки, порчу резины не производят удержаний из их заработка. В путевках не указывается, куда и в чье распоряжение выехала машина, в какое время она покинула гараж и когда в него возвратилась. В таких условиях работу машины невозможно контролировать. Новая резина хранится в подвале вместе с утилем и сложена там «колодцем». В кузовном цехе обивочный материал валяется на земле, под верстаками. Многие шоферы не знают самых элементарных вещей: не могут перечислить основные неисправности свечей, объяснить явственные шумы в коробке скоростей, не знают, от каких причин глохнет на холостом ходу двигатель…

Механик подивился, как директор сумел за такой короткий срок разобраться в положении дел на автобазе. Но начальника гаража это разозлило. Он не терпел, когда ему указывали на его промахи.

— На ошибках мы учимся, — заметил он.

— И долго еще собираетесь учиться? Кстати, объясните мне: почему вы поддержали отсталые настроения в хозяйстве и выступили против заключения индивидуальных договоров между водителями машин?

Начальник гаража сделал такую мину на лице, будто вопрос, интересующий директора базы, был по меньшей мере ребяческим. Но одной гримасой ему трудно было отделаться.

Он ответил:

— Индивидуальные договоры только повредят делу. Психика рабочих, а тем более шоферов — психика сложная. Они не станут мириться с тем, что кто-то из их среды хочет выделиться, показаться лучше остальных.

— А ваше мнение? — обратился Морганек к механику.

— Я считаю, что без индивидуальных договоров мы провалим движение стотысячников. Договорам бригад должны предшествовать договоры между шоферами.

— То, что вы считаете, меня не интересует, — вмешался начальник гаража. — За воспитание людей отвечаю я, а не вы, а вы ответственны за качество ремонта автомашин, за техническое состояние парка, за выполнение плана ремонта и графиков профилактики.

— Больше вы не будете отвечать за людей и гараж, — спокойно заметил Морганек. — Завтра вы сдадите свою должность новому работнику, а сами примете обязанности старшего механика.

Начальник гаража побледнел.

— Это как понимать? Вы мне не доверяете?

— Если хотите — да.

— Как начальнику гаража или как члену партии?

— А вы в двух лицах? Вот потому-то я, вероятно, и не доверяю вам.

— Но я все-таки специалист.

— Мы нашли специалиста без «все-таки», — резко сказал Морганек.

Начальник гаража, ущемленный в своем самолюбии, готов был разбушеваться: ударить, плюнуть в лицо этому коммунисту Морганеку, хлопнуть дверью и уйти, но… было серьезное «но», мешающее столь решительным действиям. Он должен, он обязан был всеми силами держаться за автобазу, обслуживающую высокие правительственные учреждения. А поэтому надлежало смириться. За последние дни, с приходом нового директора, начальник гаража не раз показывал зубы. Но ничем хорошим это кончиться не могло. Надлежало смириться.

Морганек видел, что спесь слетела с начальника гаража. Своим ровным голосом он сказал:

— План профилактического обслуживания за ноябрь я утвердил, но декабрьский буду рассматривать не в середине ноября, а в последних числах этого месяца. Дальше. Когда вы можете сделать доклад о работе гаража за истекшие месяцы этого года?

— Смотря какой доклад? — сказал начальник гаража.

— Доклад обычный. Надо рассказать о технической готовности парка, о расходе горючих и смазочных материалов, межремонтном пробеге, соревновании и мероприятиях, обеспечивающих условия для его развития, о подготовке парка к зиме, о количестве происшествий.

— Мне понадобится на подготовку три дня.

Морганек пододвинул к себе настольный календарь, перевернул несколько листков и сделал пометку.

— Даю вам неделю. Докладывать будете общему собранию.

3

Час спустя начальник гаража соединился по телефону с врачом Милашем Неричем. Он сообщил ему, что обстановка на автобазе резко изменилась: вместо недавно снятого директора, социал-демократа, который считался с ним, назначен новый — коммунист Морганек, хорошо знающий дело и опытный. Он уже объявил о назначении нового начальника гаража и созывает общее собрание. Возникают опасения, что в автобазе трудно будет удержаться.

— Не делайте преждевременных выводов, — ответил ему Нерич. — Не важно, в какой должности вы там останетесь. Важно сохранить ваших людей.

Начальник гаража докладывал явно не ко времени. Нерич был не в себе: утром в больнице раздался телефонный звонок и его пригласили зайти в Корпус национальной безопасности.

Пока Нерич добрался до Корпуса национальной безопасности, он пережил столько, что этих переживаний могло бы хватить на несколько лет. Что только не приходило ему в голову! Дознались, что он не тот человек, за которого себя выдает; проследили за ним и установили, что он встречался с Прэном или с начальником гаража; заподозрили его в причастности к убийству Пшибека. Да мало ли что могло случиться! Каждый неосторожный шаг, непродуманный звонок, малейший слушок о прошлом, непредусмотренная встреча с кем-либо из земляков, подслушанная беседа — все, буквально все могло породить подозрение и послужить причиной вызова. И хорошо, если это только вызов. Хорошо, если он, войдя в Корпус, благополучно из него выйдет. А если…

Все эти догадки вызывали такой упадок духа в Нериче, такой страх, что он почувствовал дурноту.

Пропуск на его имя был уже заготовлен. Нерич, теряя последние остатки мужества, предъявил его часовому у входа.