— Ваши обещания тоже остались пустыми обещаниями. Все ваши планы помощи… они тоже лопнули, как мыльный пузырь. Где отряд фон Термица? Где так называемые транзитные поезда с вооружением? Где сорок американских дивизий, подтянутых к границе? Чем занимаются в Праге сорок два ваших офицера?

Борн ощетинился. С такими вопросами и в такой форме к нему еще никто никогда не обращался. Это было наглостью. Он сжал пальцы в кулак и занес руку. Но ударить помешал телефонный звонок. Крайна дрожащей рукой приложил трубку к уху и молча слушал. Новые сведения обессилили его.

— Все кончено… Носек наложил арест на банковские вклады нашей партии. И на вклады других партий.

Он обхватил голову руками.

Борн вынул бумажник и, отсчитав несколько стодолларовых бумажек, бросил их на стол. Ни слова не говоря, он пошел к двери.

3

Божена стремилась на Вацлавскую площадь — послушать Клемента Готвальда. Она позвонила Морганеку.

— Владик, дорогой… ты пойдешь?

— Обязательно.

— Заходи за мной. Отец будет ждать нас у входа в Национальный музей. С ним Антонин и Морава.

— А знаешь, у меня гости.

— Кто?

— Труска и Ковач.

— О-о! Тогда пойдем все вместе. Да?

— Конечно.

4

Площадь чернела от народа. В центре ее, возле автобуса, была наспех сооружена трибуна. Всюду реяли знамена.

Столбик ртути в градуснике упал до четырнадцати градусов. В воздухе кружились сухие, едва видные глазу снежинки.

Но ни один человек не ощущал холода. Людей согревал душевный подъем, сознание силы, вера в общую солидарность.

Ярослав, Божена, Слива, Морганек, Морава, Труска и Ковач стояли тесной кучкой.

Вначале говорил Зденек Неедлы, потом коммунист Вацлав Копецкий.

Слушая ораторов, люди оглядывались: когда же подъедет Готвальд? Что он скажет народу?

На трибуну поднялся заместитель приматора Кроснарж. Но он не успел закончить речь.

Площадь пришла в движение.

— Готвальд!

— Наздар Готвальд!

— Сто раз Готвальд!

— Тысячу раз Готвальд!

И снова тишина. Напряженная и глубокая. Готвальду подали руки. И вот он уже на трибуне.

— Товарищи, дорогие друзья! — начал Готвальд. — Только что я возвратился из Града, от господина президента. Сегодня утром я предложил ему отставку министров, которые двадцатого февраля подали заявления об отставке. Одновременно я представил господину президенту список лиц, с помощью которых должно было быть пополнено и реорганизовано правительство. Могу вам сообщить, что господин президент принял все мои предложения в том виде, как они были представлены. Товарищи, декреты об отставке старого и утверждении нового Кабинета министров подписаны господином президентом и будут подписаны мной. Реакция, которая собиралась нанести как раз в эти дни сокрушительный удар нашему народно-демократическому режиму, сама понесла поражение…

5

Когда митинг закончился, Ярослав, Божена, Антонин, Морганек, Морава, Труска и Ковач, взявшись под руки, пошли серединой улицы, по трамвайным путям.

— Пойдемте все к нам! — воскликнула возбужденная Божена и посмотрела на Антонина, который шел рядом с нею, прямо в его счастливые глаза.

— Хорошо придумала, дочка, все к нам, — поддержал ее Ярослав.

Друзья согласились, не раздумывая.

— Вот она, победа народа! — взволнованно заговорил Ярослав. — Большая, настоящая, заслуженная победа…

— И недешево она нам далась, — добавил Морава. — Совсем недешево. Мы потеряли таких бойцов, как Юлиус Фучик, Ян Шверма, Франтишек Молак, Иозефа Файманова. Казнены и замучены в застенках гестапо сорок пять членов Центрального комитета, руководивших подпольной борьбой. Сложили в боях свои головы свыше двадцати пяти тысяч коммунистов, а шестьдесят тысяч прошли через тюрьмы и лагери. А сколько погибло простых, честных патриотов, словаков, чехов…

— Но впереди, на пути к прочному и полному счастью народа, нам предстоит выдержать еще много испытаний и битв.

— Выдержим, Ярослав, мы люди крепкого сплава, — ответил Антонин и крепко сжал руку Божены.

Снег падал все реже и реже. Уже трудно было проследить глазом кружение белых звездочек в тихом морозном воздухе. И вдруг на заснеженные улицы плеснул ослепляющий солнечный свет.

— Солнце! Солнце! — по-детски радостно вскрикнула Божена.

Прага преобразилась.

1950–1954

Нальчик — Ташкент — Москва