– Кажется, что-то вроде приморского дуба; но он порядочно-таки истлел, если судить по его внешнему виду. Не пойти ли нам дальше?

Он привёл меня в длинное строение, где было разбросано много клёпок и обручей.

– Вот это наша бондарная мастерская, – сказал доктор. – Бочки мы получаем в разобранном виде и сами собираем их. Скажите, вы не замечаете здесь ничего зловещего?

Я посмотрел на высокую крышу из гофрированного железа, деревянные струганые стены, на земляной пол. В одном из углов я заметил матрац и шерстяное одеяло.

– Нет, не вижу ничего страшного, – ответил я.

– Знаете, мы столкнулись тут с чем-то необычайным. Видите эту постель? Я намерен нынче ночевать здесь и без хвастовства скажу, что это будет серьёзное испытание для человеческих нервов.

– Что же здесь происходит?

– Что происходит? Вы недавно говорили об однообразии нашей жизни; так вот, уверяю вас, что в ней порой случаются престранные вещи. Но давайте вернёмся в дом, потому что после захода солнца от болот поднимается туман, который источает лихорадку. Смотрите: вон сырость уже тянется через реку.

В самом деле, длинные щупальца белого пара, изгибаясь, вытягивались из чащи низких кустов и зарослей и ползли к нам над широкой и взволнованной поверхностью коричневой реки. В воздухе ощущалась тяжёлая влажность.

– Вот и обеденный гонг, – сказал доктор. – Если таинственные и непонятные явления вас интересуют, то поговорим позже.

Конечно же, эти явления меня интересовали, потому что выражение лица доктора, испугавшегося пустой мастерской, сильно подействовало на моё воображение. Это был грубоватый добродушный человек, но он не переставал осматриваться по сторонам, и в его глазах я подмечал странное выражение, – не страх, а скорее тревогу человека остерегающегося.

– Кстати, – сказал я, когда мы шли к дому, – вы показали много хижин ваших туземцев, но я не видел ни одного из чёрных.

– Они сейчас все спят вон на том понтоне, – сказал доктор.

– Вот как? К чему же им тогда дома?

– Ещё совсем недавно они в них жили. На понтоне мы поместили их до поры до времени: хотим, чтобы они немного успокоились. Негры чуть не обезумели от ужаса, и нам пришлось отпустить их. Только мы с Уокером и ночуем на острове.

– И что их так испугало?

– Мы возвращаемся всё к тому же разговору. Не думаю, чтобы Уокер возражал, если я расскажу вам, что у нас, собственно, произошло. С какой стати нам делать из этого тайну? Несомненно, это очень неприятная история… – сказал Северол и погрузился в молчание.

Не обмолвился доктор ни словом и за обедом, устроенным в мою честь. Обед, надо сказать, удался на славу: складывалось такое впечатление, будто эти милые люди, едва «Геймкок» показался против мыса Лопес, принялись готовить свой знаменитый суп из груш и варить сладкие бататы. Да, на столе у нас были самые вкусные местные блюда, какие можно пожелать. Прислуживал нам бой из Сьерра-Леоне, великолепный представитель своей расы. Едва я успел подумать, что, по крайней мере, этот малый не поддался общей панике, как он, поставив на стол десерт и вино, поднёс руку к тюрбану.

– Другого дела нет, масса Уокер? – спросил он.

– Нет, Мусса, кажется, всё, – ответил хозяин. – Но сегодня мне нездоровится, и я хотел бы, чтобы ты остался на острове.

На лице африканца я увидел признаки борьбы между страхом и долгом. Кожа его окрасилась в тот бледно-пурпурный оттенок, который у негров соответствует бледности, а в глазах промелькнуло выражение ужаса.

– Нет, нет, масса Уокер, – вскричал он в конце концов, – лучше вы ходить со мной на понтон, масса. Я вас лучше сторожить на понтон, масса.

– Не годится, Мусса. Белые не покидают своего поста.

Я снова увидел на лице негра отчаянную внутреннюю борьбу; и опять страх одержал верх.

– Не надо, масса Уокер. Простить меня… Я не могу сделать так… Вчера да… Или завтра да… А сегодня быть третяя ночь… И я не иметь силы…

Уокер пожал плечами:

– Ну, так уходи. С первым же пароходом ты можешь вернуться в Сьерра-Леоне. Мне не нужен слуга, который бросает меня в ту минуту, когда он больше всего нужен. Полагаю, капитан Мельдрем, всё это для вас загадка… Если только от доктора вы не узнали, что…

– Я показал капитану мастерскую, но ничего не рассказал, – заметил доктор Северол. – Мне кажется, вы нездоровы, Уокер, – прибавил он, вглядываясь в лицо своего товарища. – Без сомнения, у вас приступ лихорадки.

– Да, меня целый день знобило, и теперь какая-то тяжесть давит на плечи. Я принял десять гран хинина, и голова у меня гудит, как наковальня. Но я всё равно переночую с вами в бондарной мастерской, Северол.

– Нет, нет, дружище. Вы должны немедленно лечь. Мельдрем извинит вас. Я останусь в мастерской и приду, чтобы дать вам лекарство перед первым завтраком.

Очевидно, у Уокера начался один из припадков перемежающейся лихорадки, которая стала бичом Западного побережья Африки; его посинелые щёки покраснели, глаза заблестели, и он глухим голосом находящегося в бреду человека вдруг принялся стонать какую-то песню.

– Пойдёмте, старина, мы уложим вас, – сказал доктор.

Мы отвели Уокера в его комнату, раздели и дали ему сильного успокоительного; он забылся глубоким сном.

– Теперь он спокоен на всю ночь, – сказал доктор, когда мы вернулись к столу и снова наполнили стаканы. – То у него, то у меня делается лихорадка; к счастью, мы ещё никогда не заболевали разом. Мне было бы неприятно, если бы я сегодня свалился, потому что мне нужно разгадать одну маленькую загадку. Вы ведь уже знаете, что я собираюсь ночевать в нашей мастерской?

– Да, знаю.

– Когда я говорю «ночевать», я подразумеваю «сторожить». На острове царит такой страх, что никто из туземцев не остаётся на берегу после захода солнца. Сегодня ночью я хочу выяснить причину всеобщего ужаса. Прежде туземный сторож спал в нашей бондарне, чтобы кто-нибудь не украл ободьев бочек. И вот шесть дней тому назад он бесследно исчез. Престранное это было событие: все челны оставались на местах, а в воде слишком много крокодилов, чтобы кто-нибудь решился пуститься вплавь. Что сделалось с ним и каким образом он исчез с острова – остаётся тайной. Мы с Уокером удивились, а чернокожие испугались, и между ними начали ходить странные рассказы о колдовстве. Но настоящая паника началась, когда на третью ночь исчез второй сторож.

– Что с ним приключилось? – спросил я.

– Мы не только не знаем этого, но у нас нет даже мало-мальски правдоподобного предположения. Негры клянутся, что в нашу бочечную мастерскую каждую третью ночь является страшный демон, который требует человеческую жертву. Они ни в какую не желают оставаться на острове, ничем их не переубедишь. Даже Мусса, вполне преданный слуга, оставил, как вы видели, больного хозяина на произвол судьбы. Если мы хотим спасти нашу станцию, то должны успокоить их, и я нахожу, что лучшее средство – это самому переночевать в мастерской. Сегодня третья ночь, и что-то должно произойти.