– Чарльз, – крикнула из номера Уилла, – это Клавдий Вуд!

Он изумленно оглянулся на нее:

– Тот самый, из Нью-Йорка?

Вуд вытаращил на него испуганные глаза. В один миг все изменилось. Ему отчаянно захотелось убежать.

– Да, он, – с трудом поднимаясь на ноги, сказала Уилла. – Вот, как-то нашел меня и… Осторожно!

Сжатый кулак Вуда уже летел к лицу чужака, но бородач, хоть и выглядел измученным, оказался силен и проворен. Он уклонился от удара, схватил вытянутую руку Вуда и с силой дернул ее вперед. Кулак ударился о косяк двери номера Уиллы. Острые края колец легко прорезали кожу перчатки и взрезали пальцы, как сосиски. Хлынула кровь. Чарльз схватил Вуда за лацканы пальто, чуть отодвинул от себя, а потом хорошенько врезал ему разок. Вуд отскочил от стены, как мяч, и осел на пол.

Ночной портье позвал двоих постовых из пешей полиции Сент-Луиса. Полицейские кричали на постояльцев, заполнивших коридор отеля, требовали тишины и не отвечали на вопросы. Один из полицейских, более молодой, надел на Вуда наручники и остался с ним, а со вторым Уилла разговаривала в своем номере.

Бородатый мужчина назвался Чарльзом Мэйном. Местного адреса у него пока не было, он только вечером прискакал с запада.

– Вы ведь миссис Паркер? – спросил полицейский. – Нам с женой очень понравилось, как вы играли Дездемону. Хорошо, что в Сент-Луисе теперь есть культура. – Он был явно горд, что оказался в обществе знаменитости.

После того как Уилла рассказала о нападении и его причинах, а Чарльз выступил в роли свидетеля, полицейские больше не сомневались в виновности Вуда. А тот в коридоре то мямлил проклятья, то впадал в ярость, как капризный ребенок, чем еще больше убеждал полисменов в том, что молодая женщина и ее бородатый друг говорили правду.

– Вам придется подписать свои показания под присягой, миссис Паркер, – сообщил старший полисмен. – И вам тоже, сэр. Вы ведь сегодня уже никуда не пойдете? – спросил он Уиллу.

– И завтра тоже дальше театра никуда, – ответила девушка.

– Пожалуйста, зайдите в полицейский участок, когда вам будет удобно. А пока мы возьмем вашего обидчика под стражу и запрем в камере.

Вот так угроза Вуда закончилась ничем. Полицейские потащили его к лестнице, а Чарльз и Уилла остались в пыльной гостиной, среди осыпавшихся бурых иголок и мишуры с рождественской елки.

Уилла была так потрясена и так рада видеть Чарльза, что едва не разрыдалась.

– О Чарльз… – только и смогла она сказать, бросаясь в его объятия.

У нее остался виски после праздника, и она налила стаканчик Чарльзу, чтобы он согрелся. Себе тоже плеснула капельку – виски слегка приглушил боль в желудке. Устроившись на кушетке, она попыталась разговорить Чарльза, с тревогой глядя на его измученное и какое-то странное лицо.

– Где ты был все это время? Чем занимался?

– Тем, что доказало мне: ты была права, а я ошибался.

– Не понимаю. Что-то с сыном?

– С Гусом все в порядке. Правда, едва узнал меня. Я с ним пробыл в Ливенворте три дня, а потом поехал искать тебя. – Он взял Уиллу за руку. – Я был в Индейской Территории, вел разведку для Кастера. Мне обязательно нужно рассказать тебе все.

Он говорил больше часа. За окном пошел дождь; косые струи разгоняли туман. Она подумала, что от Чарльза веет странным холодом. Холодом далеких равнин, долгой зимы, подчеркнутым каким-то отвратительным запахом, которого не мог замаскировать даже запах его вонючих сигар. Он нуждался в ванне и, безусловно, нуждался в ножницах, чтобы привести в порядок свою длинную косматую бороду.

Виски немного согрел их. Чарльз прервал свой рассказ на том, когда Кастер и его солдаты увидели на холме индейцев, после того как захватили деревню. И вдруг сказал, что хочет заняться с ней любовью.

Краснея, она ответила согласием, но он заметил легкую заминку и нахмурился. Ей пришлось объяснить, что в последние дни она плохо себя чувствовала и недомогание еще не прошло. Он успокоил ее, сказав, что подождет, пока ей не станет лучше, просто он очень замерз. Она повела его в спальню. Он разделся, пока она надевала фланелевую ночную рубашку. Уже в постели они обнялись, и он продолжил свой рассказ.

– Я был не прав, когда гонялся за шайеннами, пытаясь отменить одну смерть другой. Смотри, что я получил за это. – Он приподнял с груди шнурок с тусклым металлическим крестиком. – Плата за убийство мальчишки лет четырнадцати или пятнадцати. Разве это не прекрасное завершение?

Она провела ладонью по его изборожденному морщинами лбу:

– Значит, ты ушел…

– Навсегда.

– И куда?

– Я же говорил: чтобы вернуть сына. Вернуть тебя.

– А потом?

– Уилла, я не знаю. Когда я перешел через Уошито в тот последний раз, я сказал себе, что для меня больше нигде нет места. И как его найти, я просто не представляю.

– Я найду его для тебя. – Она наклонилась к нему и нежно погладила его колючие щеки. – Для нас обоих, если ты позволишь. Можно?

– Я люблю тебя, Уилла. Я хочу быть с тобой и моим мальчиком. Это все, чего я действительно хочу. Просто я не уверен… – в его усталых глазах отразилось отчаянное сомнение, – не уверен, что даже ты сможешь найти такое место. Не знаю, есть ли вообще где-нибудь на земле место, которое я смогу назвать своим.

Два дня спустя в форте Ливенворт Морин вырезала печенье оловянной формочкой в кухонном уголочке квартиры бригадного генерала. Сменившийся за ночь ветер разогнал тучи и овеял гарнизон потоком теплого южного воздуха. В лужах тающего снега в садике под окном отражалось солнце. Морин приоткрыла дверь и подперла ее чугунным утюгом, чтобы свежий ветерок хоть немного очистил спертый воздух дома.

Январские оттепели обычно поднимали ей настроение. Но этим утром она продолжала хандрить. Это началось с того дня, когда около недели назад из ниоткуда вдруг появился Чарльз и объявил, что навсегда ушел из армии. А еще сказал, что собирается жениться на той актрисе из Сент-Луиса, если она согласится, и зажить семейной жизнью, чтобы растить Гуса. Морин слышала, как в комнате мальчик играет со строительными кубиками, которые генерал Дункан сам напилил из березовых полешек, как следует зачистив их, чтобы ребенок не поранился.

Морин не могла запретить Чарльзу воспитывать его собственного сына, пусть даже ей и не нравилось в этом человеке абсолютно все – от его вульгарной одежды и отвратительных сигар до его вздорного характера и ненадежности. Сегодня он здесь, а завтра уже мчится неизвестно куда. Так и сейчас: провел у них три дня, а потом поскакал к своей актрисе.

Нет, она не могла прогнать Чарльза, ведь он был отцом мальчика. Но с другой стороны, с тех пор как бригадный генерал привез ее сюда с востока, Морин почему-то надеялась, что воспитание и образование маленького Гуса лягут на нее, потому что Чарльз слишком дик и неустроен, чтобы заниматься этим самому. А теперь он вернулся и заявил, что намерен все изменить.