Я осторожно кинула взгляд на беседующего парня, а затем стала читать, и руки мои дрожали от волнения:

Моя кровь разбавлена терпким виски,

Твоя – горячим горьким шоколадом.

Я поступаю вновь и вновь так низко:

«Малышка, детка, эй…» Так надо.

Ты знаешь, я хотел бы состоять из алкоголя

Неважно, дорогого виски или водки.

На сто процентов – и без добавленья крови.

Быть неживым сосудом, дерзко-кротким.

Где льется кровь – там человеческие чувства,

Тепло эмоций рваных или же их лед.

Я отдал кровь свою ради искусства.

Не человек, а горький виски. Идиот.

Переговорив с отцом, Кей обернулся к девушке, но она, отвернувшись от него, разглядывала какую-то бумажку. Парень улыбнулся ей. Нашел. Он нашел ее. И теперь не отпустит, даже если она прикажет ему это сделать.

Улучив момент, он наконец отправил длинное сообщение одногруппникам с текстом новой песни. Парни сейчас находились кто где, но к вечеру должны были собраться, чтобы записать специально для Катрины Томасовны песню, написанную Антоном.

Алина, скучавшая дома, услышала вибрацию забытого братом телефона – он приходил сегодня к ней и к родителям, и, кажется, даже не поссорился с отцом, что было для их семьи дико. Брюнетка схватила телефон. Она совершенно не стеснялась без разрешения брать вещи старшего брата. Оказалось, смс пришло от ее Антона – по нему девушка нестерпимо скучала, и это сообщение порадовало ее, разбитую и уставшую. Хоть какая-то весть от Кея. Алина все еще самоуверенно считала, что у них все же наладятся отношения. Она добьется этого.

В моем бокале много было места —

Искал себе достойный наполнитель.

Текила – терпкая и пряная невеста.

Моя невеста и мой вдохновитель.

Но терпкий виски и горячая текила —

Коктейлем долго быть одним не могут.

Вначале вкус его был ярок – но остыла

Их смесь друг друга, подчиняясь року.

Эти строчки особенно ее зацепили. Брюнетка сразу же поняла, кому они посвящены. Это привело девушку в гневный ужас. Она, с силой бросив огромную вазу – любимицу мамы, закричала на весь дом:

– Я все равно его заберу! Все равно он мой!

Тебе всю кровь на шоколад менять не надо.

Напротив, может быть, совсем немножко

Добавить коньяка, чтоб вкус твоей помады

Не был так сладок. Да, всего лишь ложку.

И знай – к любому шоколаду так подходит,

Поверь мне – ты совсем не исключенье!

Игривый вкус шампанского на взводе.

Оно подарит шоколаду приключенье.

Рэн и Келла, дожидающиеся от Кея текста новой песни, которую он хотел посвятить своей девушке, торчали в студии. Келла, прикинувшись веселым рубахой-парнем, развлекал весь технический персонал рассказами о своих любовных похождениях, Рэн ржал, как безумная лошадь, и тоже время от времени вставлял свое веское слово. Сообщения на телефоны они получили одновременно.

– Метафоры пошли. Ты – коньяк, я – шампанское, – сразу же заявил Келла, читая сладко-карамельный, по его мнению, текст.

– Почему это?

– Потому. Потому что я так сказал, – выдал веский документ синеволосый.

– Да иди ты, Шампань, – пихнул его в бок локтем друг, – ну наш Кей дает, я скоро буду по его заказам любовные серенады сочинять! Черт! Он совсем свихнулся.

– Он такой, он заставит, – с уважением ответил Келла.

– Ты бы тоже чего своей королеве написал, Ромео? – с ехидцей предложил Рэн, беря в руки гитару.

– Не говори мне о ней! – рявкнул Келла. Его настроение мгновенно испортилось.

– Вот же бешеный. А откуда ты знаешь, что такое метафора? – не отставал гитарист.

– Да вот в школе учился, там объяснили.

– Ты типа умный, да? – пихнул его локтем Рэн. – Слушай, а поехали в клуб один сегодня, а? Там такие девочки есть…

– Не хочу никуда, – отозвался Келла злобно. – Хочу напиться.

– Составить компанию?

– Неплохо было бы.

Вино фруктовое из солнечной долины

Тебя ласкать захочет – снова, вновь и вновь.

Мой шоколад, тебе подходят вина.

Они всегда красиво шепчут про любовь.

И одного вы цвета с горьким элем,

Тем самым колдовским напитком ночи.

Он защитит тебя от колдовской метели,

Тебя любить эль темный будет очень.

– Поздравляю, – усмехнулся Арин, читая сообщения от Кея в телефоне Филиппа. Сам хозяин мобильника не мог отвлечься от гитары – они репетировали новую песню в домашней мини-студии братьев.

– С чем? – продолжал наигрывать недавно сочиненный рифф гитарист. Этот рифф впоследствии стал основой для новой песни «На краю», а музыкальный продюсер настоял на том, чтобы сделать ее синглом.

– Ты теперь эль. А я – вино.

– Боже, и ты, друг мой, сошел с ума? – не переставая перебирать пальцами по струнам, спросил второй парень.

– Нет, я серьезно, Кей написал текст песни, – отвечал Арин, убрав за ухо длинную прядь темных тяжелых волос. Сегодня он впервые за пару месяцев отказался от доминирующего черного цвета в своем гардеробе, и сейчас на нем красовалась темно-серая безрукавка с белым рисунком.

– Что, так и написал? – не поверил его друг.

– Почти. Я сам догадался. Продолжай играть.

– Кстати, как продолжаются поиски твоей Ольги?

– Хорошо. – И Арин улыбнулся.

Я не успела дочитать до конца, как Антон, стоя у меня за спиной – мы слегка касались друг друга, – медленно провел пальцами по моей руке, едва касаясь кожи, и сказал:

– Читаешь?

От неожиданности я, вздрогнув, выронила бумажку со стихотворением. А он медленно, почти шепотом произнес:

И только виски, безразличный виски

Испортит шоколадный вкус случайно.

Я не хотел мешать нас. Но так близко

Твое дыханье. Нет. Прости. Нечаянно.

«Ну и дурак. Не прощу», – хотелось сказать ему в ответ, но я всего лишь отошла от него на пару шагов и вновь села на качели.

Он опустился на землю, не сводя с меня глаз, устроился напротив, прямо на земле, бледный, с воспаленным взглядом, обняв колено и сцепив на нем руки в замок. Почти не моргая, глядел мне в глаза. Кажется, пару раз он хотел коснуться моей ладони, но не решился этого сделать, а я специально не убирала руку. В стальные глаза Кея я старалась не смотреть, и больше мой взгляд был устремлен в небо – хорошо, что сегодня на нем было много кружевных облаков, белоснежных, похожих на мороженое.