ледяной воды на фаянсовых боках бачка проступал конденсат, опадавший капелью на пол. В туалете не выводилась сырость, противно пахло прелью.

Маштаков снял крышку и обнаружил, что пластмассовый поплавок косо лежит на дне бачка. Пошевелил его в разные стороны, выпрямил, вода не прекратила своего бодренького журчанья. Чувствуя себя сапёром, разминирующим фугас, затаив дыхание, стал изучать запорный клапан — поржавевший и заизвестковавшийся. Возможно, проблема крылась в нём. Пошатал клапан, постукал по нему «разводягой», сшелушивая грязь. Вдруг из соединения резко, под давлением ударила тугая струя воды. Сантехник-любитель от неожиданности отпрянул, испуганно матерясь, попытался заткнуть отверстие пальцем. Напор был силён, на стены, Михе в лицо в грудь со свистом полетели ржавые брызги. Как нельзя вовремя в прихожей зазвенел телефон. Безуспешно поборовшись с фонтаном ещё с минуту, Маштаков сообразил, что авария серьёзная — насквозь прогнивший клапан держался на ржавчине, которую он неосмотрительно содрал. Срочно надо было перекрывать воду. Телефон-зараза заливался заполошной трелью, бередя и без того поднявшиеся нервы. С вентилем, перекрывавшим приход воды в бачок, тоже просто не получилось, сработавшийся маховичок проворачивался. С трудом удалось закрутить шток пассатижами. Гейзер сначала ослабел, а потом иссяк.

Помолчавший всего секунд десять телефон снова принялся надрываться. Утерев лицо сдёрнутым с крючка полотенцем, Миха бросился в прихожую, схватил трубку.

— Слушаю!

— Ну слава богу. Я уж подумал, дома тебя нет, Михал Николаич, — голос принадлежал оперативному дежурному Медведеву.

Маштаков напрягся. Звонить для того, чтобы потрепаться за жизнь, дежурному не позволяла занятость.

— Чего стряслось?

— Фамилия — Сидельников Виктор Иванович, пятьдесят шестого года рождения — тебе что-то говорит?

— Ещё как.

— Полчаса назад задержан в торговом центре при попытке оформить по чужому паспорту кредит на холодильник «Индезит». Тебя требует.

— Вот сука! — других слов у Михи не нашлось.

— Согласен, — Медведев работал давно, взаимоотношения Витька с уголовным розыском секретом для него не являлись.

— Кто с ним занимается?

— Лукьянов с БЭПа к себе увёл.

— Ну я сейчас я ему звякну!

— Михал Николаич, тут такое дело… — майор замялся. — Начальство твоё здесь с утра свирепствует. Установка — возбуждать светлое мошенничество по дежурным суткам.

— Начальство? Какое? Борзов?

— Бери выше, — Медведев перешёл на птичий язык.

— Понял. Сейчас приеду, — ответить по другому Маштаков не смог.

— Извини за беспокойство, в гостях — воля хозяйская, — дежурный был настроен философски. — Пойду, обрадую Виктора Ивановича. А то он очень удрученный приехал.

Проклиная не ко времени напаскудившего Витька, Миха наскоро собрал тряпкой воду с пола вокруг унитаза, задвинул в угол инструменты. Часы показывали двадцать минут одиннадцатого. До полудня, до Татьяниного возвращения с работы можно было обернуться, при условии не тянуть кота за причинное место. Маштаков запрыгнул в штаны, влез в кофту, обулся. Проверка наличности по карманам выявила пятьдесят три рубля с мелочью. Курева имелась почти полная пачка. Идею домчаться до Ворошилова на такси Миха отверг как расточительную. Не жили хорошо, нечего и привыкать! Или как-то не так говорится?

До остановки он пробежался трусцой, удачно подгадал к подъехавшему троллейбусу шестого маршрута. На пересадке «двойку» тоже долго ждать не пришлось, едва успел сигарету выкурить.

Пустой холл УВД пересёк скорым шагом. В дежурку, экономя минуты, не заглянул. Ограничился тем, что махнул рукой Медведеву, отгороженному от внешнего мира стеклом. Майор, склонившись над столом, что-то записывал, поэтому приветствия не заметил.

Отделение по борьбе с экономическими преступлениями располагалось в старой части здания, на пути к тупичку убойщиков. Полы в узком коленчатом коридоре были деревянными. Во многих местах прогнили лаги, отчего доски под ногами ходили ходуном и скрипуче крякали, пугая посетителей.

Из настежь раскрытой двери кабинета доносились голоса.

— Не помешаю, — утвердительно сказал Маштаков, заходя.

И без того крохотный кабинетик был заставлен картонными коробками, заклеенными скотчем и полосками бумаги с фиолетовыми оттисками мастичных печатей. В левом углу за столом сидел молодой, модно одетый оперативник Лукьянов, сын богатых родителей. Выражение лица он имел тоскливое, перспектива вваливать в выходной день его явно не вдохновляла.

— Дежуришь? — поинтересовался Миха, боком пробираясь, чтобы поздороваться с «обэпником».

Рукопожатье у того оказалось вялым и холодным.

— Резерв, — сквозь зубы процедил Лукьянов, — на мошенничество подняли.

Движением подбородка он указал на человека, приютившегося за штабелем из составленных друг на друга коробок. Маштаков не сразу признал Витька и даже успел подумать: «попутали» — человек был рыжеволос. Но в следующий миг всё встало на свои места, перед ним находился гражданин Сидельников В. И. собственной персоной. Пришипившийся, поджавший хвост, с затравленно бегающими глазками.

Миха не смог вспомнить имени хозяина кабинета, работавшего недавно и ходившего другими милицейскими тропами.

— Разреши, пожалуйста, пару минут нам с глазу на ухо пошептаться, — приязненным тоном обратился он к «бэху».

— Да знаю я уж всё, — расслабленный Лукьянов поднимался со стула. — Чего две минуты-то? Базарьте спокойно. Я до «Луча» дойду, кофе куплю. Засыпаю на ходу, до пяти утра тусил.

Круглосуточный магазин «Луч» функционировал напротив здания УВД. Многие из сотрудников, поиздержавшись перед зарплатой, отоваривались в нём в долг, под запись в «амбарную» книгу. Впрочем, Лукьянов к их числу не относился.

«Обэпник» надел куртку, накинул на голову капюшон и удалился.

«Повезло, что на пофигиста нарвался. — Отметил Маштаков. — Другой бы за палку по своей линии удавился».

Плотно притворив дверь, оставленную Лукьяновым открытой, Миха уселся за освободившееся место.

— Ну здравствуй, родное сердце, — задушевно произнес он, ложась грудью на край стола.

— Здоров, Николаич, — сдавленно просипел Витёк.

С появлением куратора в глазах его зажёгся огонёк надежды.

— Ты чего, имидж решил сменить? — Маштаков взял в руки лежавший поверх бумаг паспорт, пролистнул.

Причина метаморфозы, произошедшей с Сидельниковым, стала понятной. Хозяин использованного неудачливым аферистом документа — некий Морозов Владимир Фёдорович — был блондином.

— Откуда рыло? — взмахнул Миха паспортом.

Витёк засопел:

— Пф-ф… Николаич, всё не так как ты думаешь… Я всё объясню, в натуре… — Чей аусвайс? — повторил Маштаков с металлом в голосе.

— Свояка… Валькиного брата… — От стыда агент готов был провалиться сквозь землю.

— Витя, ты охренел конкретно! — У опера побелели и раздулись ноздри. — Ты на него в Москве грабеж повесил, здесь — мошенство вешаешь! Чего тебе, ослу с седыми яйцами, на воле не живётся?!

— Николаич, Николаич, помнишь я тебе на той неделе информуху слил про Сабониса с Гогой из Острога? Ну как они по бомжовским ксивам в кредит телик со стиралкой забарабали в торгаше? Ты по ходу дела не поверил мне тогда, вот я и решил проверить, возможно ли такая поганка в принципе. Я только проверить хотел, зуб даю коренный… Сам прикинь, на кой мне этот холодильник? У