она вспоминает лица тех охотников. Убила она их или нет? Наверное, стоило проверить, возможно, тогда она бы не так мучалась сейчас. Хотя что ей дало бы знание? Она ведь даже не знала, что именно сделала и как конкретно. — Давай я схожу к тёте, а потом сразу поедем в больницу.

Округлившимися глазами Элиот посмотрел на Джилс и грустно улыбнулся:

— Вот смотрю я на тебя и не понимаю, как в тебе могут сочетаться ум и дурость. Вот скажи мне, что произойдёт, если я заявлюсь в больницу с огнестрельным ранением — к тому же зашитым? Первая же медсестра, которая меня увидит, позвонит в полицию. И когда та приедет, что я им скажу, Джилс? Если бы рана была свежая и открытая, я мог бы ещё сказать, мол, шёл по улице, никого не трогал, а тут выбежал мужик из-за угла, пальнул мне в руку и побежал дальше. Почему он это сделал? Не знаю, наверное, сумасшедший, — устало рассуждал Элиот. — Как он выглядел? Хм… простите, было темно, я не разглядел. И это сработало бы, но только в том случае, если работник той заправки не позвонил в полицию — а если позвонил, то у них наверняка есть наводки на нас и на малыша «Рольфа».

Обо всём этом Джилс даже и не думала. Её куда больше волновала рука Элиота и возможность развития воспаления. Ему нужна была помощь — и чем быстрее, тем лучше.

— Если ты не можешь наколдовать мне доктора, то даже не заикайся о нём, — устало ответил Элиот, когда Джилс уже собиралась что-то сказать. — И иди уже к своей тёте. Может, она сможет нам чем-то помочь. А я пока попробую поспать.

Элиот заглушил «Рольфа» и шатко пошёл к дивану, на котором лежали небольшая подушка и тонкое одеяло. Он буквально рухнул на него, застонав от боли, отозвавшейся в руке от резкого движения, а Джилс вздрогнула и ощутила, как желчь подкатывает к горлу. Она была виновата в том, что Элиот мучится. Виновата от и до. И потому её удивляло, что он ни разу не упрекнул её в случившемся. Даже её краткую ведьмину сводку принял, как нечто само собой разумеющееся, а не как россказни ополоумевший девицы, которой давно пора обосноваться в белых палатах с мягкими стенами.

Хотя, возможно, Элиот всё ещё не отошёл от шока и выскажет ей все, когда впечатления поутихнут.

Бросив на мужчину очередной полный страдания и жалости взгляд, Джилс натянула на себя его зимнюю куртку и вышла из «Рольфа». Она прекрасно знала, что зрелище из себя представляет, мягко говоря, плачевное. Все вещи были ей настолько велики, что она в них буквально утопала. Хотя Джилс никогда не считала себя маленькой девочкой, скорее наоборот — в детские годы она всегда была выше своих сверстниц на голову, а то и на две — но в вещах Элиота чувствовала себя чуть ли не крошечной, особенно в куртке. Ни дать ни взять малявочка, совершившая набег на родительский шкаф.

Стараясь не обращать внимания на косые взгляды, которыми награждали её мамочки с маленькими и не очень детьми, на которых одежды было столько, что хватило бы на троих, Джилс бежала через парк к парадному входу. Она бы с радостью зашла через чёрный, который выходил на парковку, но сомневалась, что её туда пустят.

В просторном фойе за небольшой стойкой сидела круглолицая девчонка околоподросткового возраста и с кем-то переписывалась, заговорщицки подхихикивая. Джилс тактично покашляла, привлекая к себе внимание девчонки, но та была настолько поглощена телефоном, что не заметила этого. Поэтому Джилс подошла к стойке и, постучав по крышке костяшками пальцев, произнесла:

— Извините, могу я увидеться с госпожой Джослин? — и, только когда применила принятое у ведьм обращение, поняла, как оно режет слух.

Девчонка подпрыгнула на месте и выронила телефон. Её огромные круглые, как у рыбы, глаза уставились на Джилс, не мигая.

— Хозяйки нет, — ответила девчонка и спряталась за стойкой, ища телефон. — Чёрт, разбила!

Сердце Джилс пропустило удар. Ведь и правда, Джослин могла быть где угодно — женщина не обязана сидеть на месте и ждать, когда к ней придёт Джилс с мольбой о помощи. Та может быть даже не в городе. И где тогда Джилс будет её искать?

— А где она? — спросила девушка, надеясь, что старая ведьма просто вышла выпить кофе с подружками. Хотя, зная Джослин, подруг у той явно нет.

Девчонка выпрямилась и упёрла в Джилс такой взгляд, словно та была виновата во всех смертных грехах и должна умолять о пощаде прямо сейчас, желательно ползая по полу брюхом.

— А вам зачем? — спросила девчонка, скользя взглядом по наряду Джилс и недовольно морща высокий лоб. — Вы вообще кто?

Джилс сглотнула едкий комментарий и принялась потчевать рыбоглазую девицу состряпанной на коленках ложью.

— Племянница. Мы здесь с мужем проездом, вот и решили навестить Джослин. Мы с ней уже лет шесть не виделись, всё как-то не до того было.

Джилс надеялась, что лет шесть назад девчонка пешком под стол ходила, и не станет задавать ненужных вопросов.

— Не вовремя вы в Рупи приехали, — куда миролюбивее произнесла девчонка, подперев круглую щёку кулачком. Похоже, приближённость Джилс к начальству слегка уменьшила количество её смертельных грехов.

— Почему? — Джилс попыталась улыбнуться, надеясь, что выглядит она скорее заинтересованной, чем нервной.

— Да весь Рупи на ушах стоит. Девчонку Рудбригов похитили, а миссис Рудбриг в реанимации лежит. Говорят, не выкарабкается, столько крови потеряла. Хозяйка, кстати, к ней и ушла.

Джилс не знала, кто такие эти Рудбриги, но тот факт, что Джослин в городе, её обрадовал. Они с Элиотом и не могли заявиться в больницу, но вполне могли покараулить Джослин у «Марии-Розы».

— А кто эти Рудбриги? — спросила Джилс для поддержания разговора, потому что просто уйти было бы подозрительно.

Девчонка выпятила губы, задумавшись.

— Бывшее самое богатое семейство города. Они разорились задолго до моего рождения, но их в городе все знают. Миссис Рудбриг, несмотря на свой почтенный возраст, до сих пор в городском совете сидит, хотя, наверное, больше не будет. Жалко её, конечно.

— А что произошло?

— Ну, я же сказала: девочку младшенькую похитили, Магдалина, кажется, а миссис Рудбриг застрелили. Хотя, если она жива, то не застрелили, а подстрелили — правильно? Мутная история. У моей подружки отец в полиции работает, и он сказал, что, когда мистер Рудбриг её нашёл, ну, мать свою, вот, у неё на ноге, той, в которую стреляли, был жгут наложен медицинский, — девчонка нагнулась