— Он самый, — кивнул Хрущев. — Он будет бояться проговориться. Нам нужно договориться, что Сталин умер естественным путем. Всякие расследования следует прекратить. Лукомский должен привести в порядок историю болезни. Аничкова следует прессануть, снять с поста президента и задвинуть, чтобы он не смог изучать препараты Сталина. Булганин и Хрущев сообщили Маленкову, что Берия, копая по делу об убийстве Сталина, сосредоточил все картотеки на лидеров страны у себя в министерстве. «Мы подготовим двойника», — сказал Булганин. Маленков скрепя сердце и по дисциплине согласился.

Микоян оказался единственным человеком из этой «великолепной шестерки», который проголосовал против оплевывания Берии. Однако когда он понял, что альтернативой является уход с теплого места, да и сынков могли бы подвинуть, он согласился. Почесав свою шевелюру, он произнес: «Давайте думать, как мы будем выглядеть в истории. Все равно они все раскопают. Надо как следует продумать, как выйти из этой ситуации. Не сказать ли потом, что были учения и случайно погиб двойник?»

После двух часов беспрерывного ора было решено сделать перерыв. Они заказали бутерброды с чаем — надо было подкрепиться.

После перерыва заговорщики осознали, что следовало сделать так, чтобы прокуратура не начала копать. Но ее возглавлял принципиальный Сафонов. Хрущев резко поднялся и почти прошипел, хотя это у него получилось довольно громко:

— Егор, позвони Сафонову, он тебя послушает.

Маленков тяжело поднялся, подошел к телефону и снял трубку.

— Алло? Это Григорий Николаевич? С вами говорит председатель Совмина Маленков. Соедините меня срочно с товарищем Сафоновым.

Пригласили Сафонова, но он отказался. Сафонов был против.

— Как не можете? Вы против противоправных действий? Но откуда вы взяли, что действия противоправные? Вам сообщили сотрудники? Хорошо. Ждите!

Через некоторое время, которое потребовалось, чтобы единогласно решить заменить Сафонова, Маленков перезвонил Сафонову.

— Тогда мы сейчас же решаем вас уволить с должности генпрокурора. Как не можем? Мы все могём. Мы на Президиуме посовещались и решили вас заменить на товарища Руденко Романа Андреевича. По нашим сведениям, он сейчас у вас в здании Генпрокуратуры. Нет? Как нет? Немедленно найдите его, пусть позвонит в Кремль, а вы сразу же передайте ему все дела и полномочия. Решение будет прислано завтра. Жду у телефона. Он в Киеве? Хорошо.

Маленков бросил трубку и отдышался. Было видно, что ему очень тяжело даются последние события. Затем он снова поднял трубку и произнес:

— Срочно соедините меня с прокуратурой Украины, с Киевом. Кто говорит? Руденко? Нет? Вам звонят из ЦК партии. Председатель Совмина Маленков. Срочно найдите и передайте трубку товарищу Руденко. Аллё? Кто это? Роман Андреевич? Да, мы вас, Роман Андреевич, ищем. Срочно приезжайте в Москву, в Кремль. Вам будет заказан пропуск.

Хрущев же в это время немедленно связался по телефону с кремлевской проходной и сообщил, что им необходимо выписать пропуск Роману Андреевичу Руденко.

Наконец Булганин позвонил в Министерство обороны и приказал отстранить от должности первого заместителя начальника Генерального штаба генерала армии Штеменко С.М.

Все эти споры в Кремле привели к решению не открывать информацию, не предавать огласке инцидент об убийстве Берии, а напротив, считать, что он подлый английский шпион, все на него повесить и сделать из Берии врага народа. Обоснований для замазывания грязью Берии вроде бы не было, но Булганин настаивал. Его особенно измазали грязью Булганин и Хрущев. Другие не знали, что делать. Им сообщили, что Берия собирал факты о том, что кто-то из Политбюро участвовал в убийстве товарища Сталина. Он собрал факты об участии членов Президиума в репрессиях. Он хочет бросить тень подозрения на вождей, на весь наш Президиум. Однако до сих пор не было ясно, жив Берия или нет. Или обнаруженный труп был Берии, или настоящий труп кто-то убрал.

Решили подготовить «дезу», использовать двойника Берии, все засекретить, всех, кто знал и отказался верить, изолировать. В ходе вечернего заседания была выдумана ложная версия, ложь и клевета на Берию, чтобы обмануть людей. Потом придумали сцену ареста. Но все забыли детали, поэтому столько разночтений. Далее стали думать, как скрыть исчезновение Берии. Было решено использовать двойника, который должен был играть роль Берии на липовом процессе о его государственном заговоре. Двойника подготовил Булганин. Необходимо было засекретить все эти события на улице Качалова. Всё сразу и засекретили.

Всем присутствующим было рекомендовано, чтобы они в своих рабочих журналах отметили пребывание в Кремле начиная с 10 часов утра, тем самым подтверждая, что заседание состоялось утром. Вечером 26-го все журналы работы членов Президиума были исправлены. Журналы посетителей в Кремле и дачи Сталина были изъяты и уничтожены, но в отличие от журнала посетителей Ближней дачи, который, видимо, потом был уничтожен, чтобы скрыть следы 2 марта, журнал посетителей кабинета Сталина в Кремле, видимо, не нашли. (Журнал посещений кабинета Сталина в Кремле чудом сохранился. Его просто не нашли в Государственном архиве. Он был в архиве КГБ. То ли его припрятал Малин, который работал на месте Поскрёбышева, то ли его взял себе Берия, а потом преданные ему люди спрятали этот журнал. Так или иначе, но журнал посещений кабинета Сталина всплыл и заставил по-другому взглянуть на многие исторические мифы. — С. М.).

Хрущев не был уверен в том, поддержит ли пленум убийство Берии, и готовил отступные пути. Поэтому вызвали на заседание авторитетного в армии Жукова. Сделал это Булганин. Хрущев предложил беспрецедентные меры по недопущению распространения информации. Был сделан ход с ковром. Будто бы вывезли Берию из Кремля. Журналы входа в Кремль, журналы посещения дачи были уничтожены, хотя нарочно оставили журнал посещений кабинета Сталина в Кремле. Милиционеров, солдат, которые видели нападение на особняк, отправили служить на Дальний Восток и Камчатку, взяв подписку о неразглашении. Сказали, что были учения и погиб случайно двойник. Подготовить письма Берии решил Хрущев и сам диктовал. Именно поэтому там так много несуразностей.

Было решено подделать документы, доказывающие намерение Берии свергнуть Президиум ЦК. Придумали письмо Строкача. Так появилось незабвенное письмо офицера госбезопасности Строкача, в котором намекалось на подготовку Берией государственного переворота. Придумали план Маленкова, чтобы он оставил его в сейфе. Маленкову предложили написать будто бы план повестки дня и засунуть далеко в сейф. Маленкову было рекомендовано написать черновик повестки дня по заседанию 26 июня. Была сфальсифицирована черновая запись будто бы планировавшегося выступления Маленкова.

Когда Жуков узнал об убийстве Берии, с которым был дружен, он очень расстроился, но был вынужден пойти на сделку с тогдашними лидерами страны, пожелавшими скрыть от народа факт убийства. Круглов, Серов, Жуков — все они болели трофейной болезнью. Булганин сказал Жукову, что Берия раскопал материалы Абакумова на трофейную болезнь Жукова. Жуков стал бояться Берии. Поэтому Жуков согласился с решением Президиума — очернить имя убитого Берии, так как боялся, что наследник Берии может снова начать раскапывать дела давно минувших дней. А так все можно было списать на антисоветскую деятельность убитого, его желание опорочить других вождей СССР. Дело в том, что у Берии было много сторонников в МВД и в госструктурах. Следовало исключить саму возможность новых расследований. В свое время Суханов тоже сообщил на ушко Жукову, что Берия копает под него в связи с трофейным делом. Друзья также сообщали Жукову, что Берия, начав 10 марта проверку дел, которые велись в МГБ, узнал о косвенном участии Жукова в деятельности банды ЦК и банды Митина. Жуков очень хотел, чтобы этот компромат не всплыл. В тот день поздно вечером, уже почти за полночь, молчаливый Жуков сел в свою машину и выехал из Кремля. Он был подавлен. За всю дорогу обычно многословный балагур Жуков не произнес ни одного слова, хотя, как правило, он всегда шутил со своим водителем.