— Какие еще дядьки? — опешил Пьетро.

— Те самые, которые хотели меня зарезать. В прошлом году. Они порвали мою подушку, — доверительно добавил мальчик, обращаясь к Данте.

— Ческо, о чем ты?

Мальчик отвернулся к окну.

— Ческо, Пьетро задал тебе вопрос, — сказала Катерина. — Ты должен ответить.

— Я ответил! Дядьки на козлах — те самые, что порвали мою подушку.

Катерина привлекла к себе мальчика и взглянула на Пьетро и Данте.

— Это он придумал? — с надеждой спросил поэт.

Ческо презрительно скривился и снова занялся монетой.

— Но как же… — начал Пьетро. Катерина побелела как полотно. — Что с вами, мадонна?

— Это все Джованна! — вскричала Катерина. — Джованна — сообщница графа!

Пьетро похолодел.

— Супруга Кангранде?

— Не может быть. Вы ошибаетесь, мадонна, — произнес Данте.

— Не ошибаюсь. Все сходится. У нее были ключи — это она выпустила Патино с лоджии. Когда у Патино ничего не вышло в первый раз, она послала своих людей, потому что устала ждать.

— Но зачем ей?.. — Впрочем, Пьетро знал ответ. Он только не решался облечь его в слова. Неужели жена Кангранде пытается убить его единственного сына?

— Видимо, чтобы защитить своих будущих наследников. Франческо просто болван. — (Мальчик поднял голову.) — Не ты, Ческо, не ты. Кстати, почему ты нам ничего не сказал, когда мы садились в карету? Почему?

— Я думал, вы сами знаете, — ответил мальчик. Он снова закрыл глаза. — Вдобавок с нами Пьетро. — И он пожал плечами, досадуя на необходимость объяснять взрослым элементарные вещи.

Попытаться выпрыгнуть из кареты на такой скорости нечего было и думать — даже если бы пассажирами были не хромой измученный рыцарь, старый согбенный поэт, беременная женщина и трехлетний ребенок.

— Ты прав, малыш, — сказал Данте. — С нами Пьетро. Он что-нибудь придумает.

* * *

Нико да Лоццо не был пьян. Он хотел бы напиться, но хмель не брал его — голову занимали отданные Скалигером поручения.

— Поверить не могу! Патино до сих пор на свободе! За два часа он не мог далеко уйти! Мы быстро его поймаем!

На Бонавентуру вино подействовало куда сильнее; впрочем, решимостью он мог соперничать с Нико.

— Поймать мерзавца! Это надо же — мучить детей! Отвезем его к моей Кэт — она задаст ему жару!

Угуччоне выжимал воду из своих длинных волос.

— Вместо того чтобы ловить Патино, все твои люди ищут этого болвана, твоего кузена.

— Он и сам объявится, — икнул Бонавентура. — Это у него привычка такая — исчезать. Ик. С детства.

— Я назначил Монтекки ответственным за поиски, — проговорил Нико. — Монтекки сегодня везет.

Вдруг вперед выступил седой солдат.

— Синьоры, мы тут кое-кого нашли. Извольте сами посмотреть.

— Кого еще вы там нашли? Фердинандо? — зевнул Бонавентура.

— Нет, синьор, не его.

Старый солдат говорил таким тоном, что за ним, помимо Нико, Бонавентуры и Угуччоне, двинулось еще несколько человек. Пройдя по извилистой лесной тропе, они наткнулись на мертвое тело. Молодой Монтекки склонился над телом, покрытым точно таким же плащом, как у него, только с кровавым пятном.

Нико бросился к юноше.

— Господи, Мари, неужели это?..

Марьотто осторожно повернул тело за плечи, снял с покойного позолоченный шлем и бережно закрыл его лицо от дождя. Повисло долгое молчание.

На тропе появился еще один человек в голубом плаще. Бенвенито придержал коня и спрыгнул на землю.

— Марьотто! Мне сказали…

Марьотто все так же стоял на коленях в грязи, неотрывно глядя в лицо, которое всю жизнь, за исключением одного вечера, хранило сосредоточенное выражение. Теперь напряжение ушло, черты смягчились. Видно, так выглядит каждый, когда оказывается у ног Всевышнего, думали собравшиеся.

— Наверняка на него напали из засады, — проговорил Бонавентура.

— Кто? Падуанцы? — вскипел Бенвенито.

— Нет, падуанцы здесь ни при чем. — Марьотто осторожно опустил голову отца на землю и вытащил из раны серебряный кинжал. Это было нелегко — убийца ударил с огромной силой. Марьотто вытер кинжал о собственный плащ. На клинке красовалось его имя.

В отдалении послышались голоса, и на опушку вышли Луиджи и Антонио Капуллетто. Антонио произнес:

— Мы увидели свет. Что случилось? Детей нашли?

— Капуллетто, — мягко проговорил Нико, — зря ты оказался здесь в такой момент.

— Почему? — удивился Антонио. — А кого это убили?

Марьотто поднял голову. На скулах его играли желваки, что не укрылось от внимания Угуччоне и Нико. Они успели схватить Марьотто, когда он попытался броситься на Антонио. Марьотто вырывался как бешеный.

— Ублюдок! Трус! — вопил он. — Со мной лицом к лицу встретиться кишка тонка, так ты сзади, со спины!.. Да только ты не того убил, не того!

Антонио побагровел.

— Мари, если бы я хотел тебя убить, я бы убил.

— Капуллетто, замолчи, Христа ради, — пробормотал Бонавентура.

— Замолчу, только сначала скажите, кто покойник.

— Отец Аурелии, — отвечал Бенвенито. — Его отец. — Он указал пальцем на Марьотто.

Из багрового Антонио стал серым.

— Только не это!

Марьотто плакал, не стыдясь слез.

— Ты подлый трус! Ты ее никогда не получишь! Даже если убьешь меня, она не будет твоей!

Антонио заметил, что все смотрят на него.

— Нет, я не убивал. Синьор Монтекки был добр ко мне — он даже заступился за меня, пошел против родного сына! Зачем мне было его убивать?

Марьотто взмахнул серебряным кинжалом.

— Затем, что ты принял его за меня! Ты думал, это я!

— Откуда у тебя кинжал? — похолодел Антонио.

— Отсюда! Из тела моего отца! Старика от молодого ты не отличил, а вот спину от груди хорошо отличаешь! Подлый трус!

— Марьотто, — шепнул Угуччоне на ухо Монтекки, — успокойся. Я сейчас велю его арестовать.

— Нет уж! Отпустите меня! — Марьотто задергался в железных руках Нико и Угуччоне. — Капуллетто, ты хотел дуэли? Хотел? Отлично! Здесь, сейчас. На кинжалах. Можешь взять кинжал, которым зарезал моего отца.

Антонио вытянул вперед руки.

— Клянусь, я выбросил свой кинжал! Я выбросил его сегодня днем! — Молодой человек оглядел собравшихся и понял, что ему никто не верит.

— Все слышали твои слова, Антонио. — Мари дико взглянул на Бонавентуру. — Ты его слышал, Петруччо?