Но тут же получил отпор. Он точно знал, где они находятся. Он даже видел их — на кряже, к югу от холма Брандина, — но они не позволили ему соединиться с ними и не открыли, кто они. Должно быть, они все еще боялись, из-за того, как он поступал с чародеями, когда их обнаруживал.

А как он поступал с чародеями? Теперь он будет ими гордиться! Он даст им земли, богатство и власть, почет — и здесь, и в Барбадиоре. Богатство, какое они и представить себе не могут в своих голодных, скудных мечтах.

Неважно, что они не открылись перед ним. Это не имело особого значения. До тех пор, пока они здесь и своей магией помогают ему защищаться, сливаться с ними воедино нет нужды. Вместе они равны по силе Брандину. А им больше ничего и не надо, только держаться на равных: Альберико знал, что у него все еще вдвое больше солдат на поле боя, чем у противника.

Но в то время как надежда снова возрождалась в его душе от этих мыслей, он почувствовал, что тяжесть начинает возвращаться. Невероятно, но мощь игратянина снова росла. Он поспешно проверил: чародеи на кряже все еще оставались с ним. И все же Брандин продолжал наступать. Он был таким сильным! Таким чертовски, невообразимо сильным. Даже один против всех он усиливал мощь, черпая ее из глубин источника своей магии. Как глубоко он может в него погрузиться? Сколько еще сил у него осталось?

Альберико понял, и его окатило холодом среди адского огня битвы, среди жестокой жары этого дня, что он не имеет об этом представления. Никакого представления. И ему оставался только один путь. Единственный путь, доступный ему с того момента, как началось сражение.

Он снова закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и собрал весь остаток сил, чтобы сопротивляться. Сопротивляться, удержаться, сохранить стену в целости.

— Клянусь семью сестрами бога! — горячо воскликнул Раманус. — Они снова наступают!

— Что-то произошло, — в ту же секунду прохрипел Брандин. Над ним соорудили навес от солнца и поставили кресло, чтобы он мог сесть. Но он стоял, иногда держась одной рукой за спинку в поисках опоры, чтобы лучше видеть ход сражения внизу.

Дианора стояла очень близко, на тот случай, если вдруг ему что-нибудь от нее понадобится, воды или утешения, все, что она может ему дать, и старалась не смотреть вниз. Ей не хотелось больше видеть, как умирают люди. Но она не могла ничего поделать с доносящимися из долины криками, и каждый вопль снизу, казалось, летит вверх и вонзается в нее, как кинжал, выкованный из звука человеческой агонии.

Неужели так же было у Дейзы, где погиб ее отец? Закричал ли он так же, получив смертельную рану, видя, как кровь жизни покидает его, неудержимо окрашивая воду реки в красный цвет? Неужели он погиб так же ужасно, под мстительными клинками солдат Брандина?

В этой наступающей слабости виновата была она сама. Ей не следовало здесь находиться. Ей следовало знать, какие образы разбудит в ней битва. Она чувствовала себя физически больной: от жары, от шума, от запаха бойни, поднимающегося снизу.

— Что-то произошло, — повторил Брандин, и при звуках его голоса водоворот окружающего мира снова приобрел ясность. Она находилась здесь, потому что здесь бы он. Дианора знала его настолько хорошо, что расслышала в его голосе новую нотку, не заметную для остальных, слабый намек на то напряжение, которое ему приходилось испытывать. Она быстро отошла, потом вернулась с чашей воды в руке и куском ткани, чтобы смочить его лоб.

Он взял воду, казалось, почти не замечая ее присутствия, не чувствуя прикосновения ткани. Закрыл глаза медленно повернул голову из стороны в сторону, словно вслепую что-то искал.

Потом снова открыл глаза и показал рукой направление:

— Вон там, Раманус. — Дианора проследила за его взглядом. На гребне холма к югу от них, по другую сторону неровной, бугристой лощины, можно было разглядеть несколько фигур.

— Там чародеи, — резко произнес Брандин. — Раманус, тебе придется взять солдат и напасть на них. Они работают вместе с Альберико против меня. Не знаю, почему. Один из них похож на воина Карду, но он не оттуда: я бы узнал магию Кардуна. Во всем этом есть что-то очень странное.

Его серые глаза затуманились и потемнели.

— Вы можете с ними справиться, милорд? — Это спросил д'Эймон, его тон был намеренно нейтральным, без намека на озабоченность.

— Собираюсь попробовать, — ответил Брандин. — Но я подошел к тому пределу своей силы, за которым черпать ее уже рискованно. И я не могу повернуть свою магию против них одних, они работают вместе с Альберико. Раманус, тебе придется самому справиться с этими чародеями. Возьми всех, кто здесь остался.

Багровое лицо Рамануса было мрачным.

— Я их остановлю или умру, милорд. Клянусь.

Дианора смотрела, как он вышел из-под навеса и позвал солдат королевской стражи. Они попарно зашагали вслед за ним и быстро стали спускаться по козьей тропе, ведущей на запад и на юг. Рун сделал пару шагов за ними, потом остановился с растерянным и неуверенным видом.

Она почувствовала чье-то прикосновение и обернулась. Брандин взял ее за руку.

— Доверься мне, любимая, — прошептал он. — И доверься Раманусу. — И через секунду прибавил, почти с улыбкой: — Он привез тебя ко мне.

Затем он отпустил ее и снова сосредоточил внимание на равнине внизу. Он даже сел в кресло. Наблюдая за ним, Дианора видела, как он собирает силы для возобновления атаки.

Она бросила взгляд на д'Эймона, потом снова вслед за прищуренным, задумчивым взглядом канцлера посмотрела на юг, на склон холма в полумиле от них. Они находились достаточно близко, и она разглядела темнокожего человека, про которого Брандин сказал, что он не из Кардуна. Ей показалось, что она различает рыжеволосую женщину.

Дианора не имела представления, кто они. Но внезапно, впервые, оглядев их собственные поредевшие ряды на холме, она почувствовала страх.

— Вот они идут, — сказал Баэрд и посмотрел на север, заслоняя глаза ладонью.

Они ждали этого и следили за движением с той стороны с того момента, когда чародеи начали действовать, но ожидание — не реальность, и при виде отборных солдат Брандина, быстро спускающихся с холма и направляющихся к ним, сердце Дэвина сильно забилось. Все утро в долине внизу шло сражение; теперь настала их очередь.

— Сколько? — спросил Ровиго, и Дэвин обрадовался, услышав в голосе купца напряжение: это означало, что не только он так себя чувствует.

— Сорок девять, если он послал всех, а Алессан считает, что он пошлет всех, — ответил Баэрд, не оборачиваясь. — Таково обычное число королевских стражников в Играте. Священное число.

Ровиго ничего не сказал. Дэвин бросил взгляд направо и увидел троих чародеев, стоящих вплотную друг к другу. У Эрлейна и Сертино глаза были закрыты, а Сандре упорно смотрел вниз, туда, где позади своих солдат находился Альберико Барбадиорский. Алессан раньше стоял рядом с чародеями, но теперь он быстро подошел к группе приблизительно из тридцати человек, растянувшихся по кряжу позади Баэрда.