litbaza книги онлайнРазная литератураКрепость в Лихолесье - Ангина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 175 176 177 178 179 180 181 182 183 ... 282
Перейти на страницу:
но Каграт бесцеремонно согнал с насиженных мест двух каких-то юнцов: один, завидев Каграта, ретировался споро и безмолвно, другой попробовал было огрызаться, но вожак так дружески и задушевно сказал ему: «Побереги силы, щенок, а то ведь, не приведи нелегкая, покалечу», — что он тоже решил не связываться. Каграт и Саруман уселись на лавку; в соседках Шарки оказалась рыхлая старуха-орчанка с оттопыренной губой, явно не из числа «невест» — она методично что-то жевала, поглядывая по сторонам из-под тяжелых век и время от времени меланхолично рыгая. Это была одна из наблюдательниц, следившая за соблюдением правил Кохаррана, и появление волшебника не вызвало у неё ни малейшего интереса: то ли орки были предупреждены о «почетном госте», то ли Шарки всерьез почитался тут за «своего», но на него почти не обращали внимания; иные даже приветствовали лекаря с неожиданной для орков учтивостью.

Публика, собравшаяся на площади, действительно привлекала к себе взгляд. Здесь были в основном темнокожие уруки из Северного племени, но порой встречались и более низкорослые, кривоногие, рыжеватой масти представители Восточного. Участники празднества украшали себя, как могли: деревянными браслетами, ожерельями из чьих-то когтей и зубов, серебряными подвесками, металлическими кольцами, продетыми в крылья носа или мочки ушей (а также в другие, куда более неожиданные места), костяными заколками, гребнями, бусами, перьями и тряпичными лентами, вплетенными в волосы. Большинство — по крайней мере, молодые уруки — были обнажены по пояс, чтобы иметь возможность похвалиться крепкими мускулистыми телами, а также чтобы был виден знак «Сирс» и затейливая раскраска на груди и плечах, знаки их боевой и мирской доблести. Те, что постарше, красоваться предпочитали оружием и доспехом: кожаными куртками, легкими кольчугами, затейливо отделанными нагрудниками и наручами, маленькими щитами-баклерами, кинжалами и палашами в узорчатых ножнах. К Каграту то и дело подкатывались позубоскалить, перекинуться парой слов, похвастаться снаряжением раздухарившиеся кагратовы приятели: некоторых Саруман не знал, других, наоборот, знал слишком хорошо; были и такие, которых, разок на них посмотрев, и вовсе знать не хотелось.

Неожиданно из толпы вынырнул Радбуг — свеженький, как огурчик, с повязкой на груди, которую (видимо, с умыслом) не скрывала мягкая, расшитая полосками меха кожаная безрукавка. Орк опустился на принесенное с собой пустое деревянное ведро.

— Ба! А ты откуда? — подивился Каграт. — Из постельки? Бледноват ты, друг мой дырявый, на ристалище красоваться.

— Где мне красоваться — я и сам разумею, — посмеиваясь, отозвался Радбуг. — Или на то письменное разрешение требуется? А бабы нас, дырявых, любят, нас пожалеть можно, приголубить, по шерстке погладить.

— Ты что, еще и в Выборе надумал участвовать?

— А почему нет? Мне запрещено?

— Да нет, просто смысл какой? Все знают, что твоя Наваха тебя и выберет… Не пойму я эту бабу, какой интерес каждый раз одного и того же выбирать?

Радбуг пожал плечами.

— Наверно, она ко мне привыкла… А я — к ней.

— Ну-ну…

Над площадью прозвучал гулкий звук гонга — сигнал к началу празднества.

Через толпу, сопровождаемая несколькими почтенного возраста орками обоих полов, неторопливо прошествовала немолодая, грузная орчанка, закутанная в пятнистую рысью шкуру. Она шла твердой тяжелой поступью, глядя прямо перед собой, опираясь на крепкий посох, в навершии которого злобно скалилась волчья голова; на лбу орчанки, на густых, обильно припорошенных сединой волосах темнел простой деревянный венец с одним-единственным, зато приличных размеров поблескивающим алмазом. Перед ней расступались, пятились, почтительно кланялись. Поддерживаемая под руку одним из стариков-старейшин (которого, кажется, самого требовалось малость поддерживать), она на секунду остановилась перед Саруманом.

— Шарки. — Голос у неё был низкий и хрипловатый, властный, мужской.

Саруман, чуть помедлив, поднялся и коротко склонил голову. Он просто не представлял, как, согласно орочьим обычаям, требуется приветствовать Мать Рода.

Гарбра смотрела на него цепкими и внимательными, желтыми, как у рыси, ничуть не выцветшими от возраста глазами. Проговорила негромко, неторопливо:

— Ханаре лучше.

— Что ж, я… рад, — откликнулся Саруман. И едва удержался от того, чтобы не добавить: «И это все?»

Он был уверен, что — нет, не все. Старая орчанка заговорила с ним неспроста.

Рысьи глаза Гарбры ничего не выражали.

— Ты, я слыхала, взял себе в ученики мальчишку из нашего племени?

— Я не должен был этого делать… госпожа Гарбра?

Гарбра не ответила. Перевела тяжелый взгляд на Каграта:

— Мальчишка — твой сын? Твой — и Шанары?

— Да, — прохрипел Каграт из-за спины мага. — Только…

— Что?

— Он будет воином, — буркнул Каграт. — Когда пройдет Посвящение. Воином, а не костоправом!

— В племени есть воины, — помолчав, сказала Гарбра. — И нет костоправов.

— Зато есть Шарки.

— Шарки не вечен. И он — не урук.

Темное лицо Каграта налилось кровью.

— Мои предки были воинами, — сказал он хрипло. — Мой отец, и отец моего отца, и отец отца моего отца! Они были славными воинами, сильными и беспощадными, они добывали копьем и луком опасного зверя, они били и гнали прочь врагов, их боялись, перед ними трепетали, они наводили страх. Я сам вожу за собой сотню бойцов и не дрожу перед недругами! А ты хочешь, чтобы мой сын нарушил этот обычай? Чтобы он отсиживался за спинами сородичей, как распоследняя крыса, чтобы он прослыл трусом, тряпкой и неумехой? Чтобы опозорил достойных предков? Ты этого хочешь?

Гарбра устало опустила веки.

— Он твой не единственный сын, — сказала она спокойно. — Да и нет позора в том, чтобы разуметь врачеванию.

— Это не мужское занятие! — пробурчал Каграт. — Пусть бабы этим занимаются. Как оно испокон веков и было заведено.

— Бабы… — медленно, с сожалением, повторила Гарбра. — Да. Бабы способны ценить чужую жизнь куда больше вас, мужиков. Ты воин, Каграт, ты умеешь причинять боль — но ты не знаешь, как от неё избавить. Ты умеешь убивать — но не можешь спасти. Ты умеешь отнять жизнь — но не представляешь, что значит привести в мир новую. Женщины населяют эту паршивую землю через боль и страдания, и вам, мужчинам, неведомо, сколько сил уходит на то, чтобы дать жизнь, сохранить её и стоять на её страже… Так пусть хотя бы твой сын научится это понимать.

Каграт угрюмо молчал — видимо, решил, что лучше не спорить; на лице его было ясно написано, что он остается при своем мнении и менять его не намерен. Впрочем, Гарбра и не ждала ответа; молча повернулась и, по-прежнему поддерживаемая хлипким старейшиной под руку, зашагала прочь — к деревянному креслицу, стоявшему на невысоком помосте у дальней стены.

* * *

Где-то размеренно, с расстановкой забили большие барабаны: бум-м… бум-м… Толпа, ленивая и неповоротливая, как большое животное,

1 ... 175 176 177 178 179 180 181 182 183 ... 282
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?