– Конечно, что бы мы без вас, срущих блёстками, делали.

– Я не поняла, Бернардо, тебе что-то не нравится? – Зло поворачивается Сиен к Белчу, пока я уплетаю свой обед под сцену лучше, чем в фильмах.

– Я же просил не называть меня «Бернардо». И да, мне не нравится то, что на моём фраке будет куча блёсток, которые потом будут везде. В носу. Во рту. В жопе.

– Господи, что ты прикопался к этим блёсткам? Мира следила за всем, и нет там их. Да и тебе, Бернардо, они не помешают. Немного затмят твоё страшненькое лицо.

– Так, я теперь страшненький? А что-то ты не возмущалась, когда это самое лицо было между твоих ног.

– Я не возмущалась, потому что его не было видно. И лучше бы оно там и оставалось, хоть пользу приносишь.

– Ах, так, да?!

– Да, так.

– Ну, всё, Гвиневра, ты…

– Это нечестно. Ты не смеешь даже упоминать моё второе имя, я тебе его по секрету сказала! Я Сиенна!

Я уже не могу сдерживаться, хохочу в голос, плююсь картошкой и салатом во все стороны. Они такие забавные и милые. И Гвиневра, серьёзно? Они идеально подходят друг другу.

– А ты что ржёшь? Ты, вообще, Рафаэль, обзавёлся фраком или тоже в трусах пойдёшь, надеясь, что блёстки всё прикроют? – Возмущения Сиен обращаются на меня, отчего я только громче смеюсь, хватаясь за живот.

– Я… вы… чёрт, – скулю от смеха, жмурясь и мотая головой.

– Это он над нами? – Обиженно интересуется Белч у Сиен.

– У меня аппетит пропал, – девушка подскакивает со стула, а за ней и парень.

– У меня тоже. Какой же ты, придурок, Раф.

Продолжаю хохотать, как ненормальный, наблюдая, как пара удаляется из столовой.

– При чём здесь, вообще, я? – Выдавливаю из себя, продолжая улыбаться, и запиваю веселье водой.

Ненормальные. Но это их сближает. Мне они нравятся оба. А вот вопрос Сиен, действительно, заставляет задуматься: где я возьму фрак? Костюм у меня есть. Приличный костюм, который мне купил нанятый Эрнестом стилист. Но это не фрак же… вроде бы. И что такое «фрак» в их понимании?

Копаясь в сумке, нахожу телефон и набираю сообщение Мире.

«Мне нужна твоя помощь. Где взять чёртов фрак? Рядом похоронные бюро есть?»

И следом отправляю.

«Где тебя носит? Ты не обедала и не появлялась в столовой!»

Не переборщил? А плевать. Мира моя девушка. Наверное. Моя же, да? Ну, если Оливер отстранён, их отношения разрушились, то теперь я могу её так называть, верно? Или нет? Могу. Моя-то она точно, но вот нужна ли нам вся эта их дерьмовая официальность? Нет. Вряд ли. Мы просто привыкаем друг к другу и сходим с ума. И да, я поступил, как нормальный парень. Я спал с ней прошлую ночь без секса, вообще, даже без петтинга и других порноигрушек. Я отдыхал, и мне это тоже понравилось.

Мира:

«В 15:45 у главных ворот будет ждать шофёр. Я договорилась, чтобы нам подготовили несколько моделей фраков к балу. У меня куча дел, мон шер. И я тоже немного скучаю».

Ну, я ещё и переименовал её в своём телефоне, взятом взаймы у неё же. Мой разбили, а вот симка осталась. И Мира услужливо предложила мне новый, который у неё валялся без дела, якобы для экстренных случаев в сестринстве. Не верю. Она видела, что экран у меня треснул, и, скорее всего, заказала его. Но я не альфонс, куплю себе что-то подешевле навороченного смартфона и верну. Да и то, что она уже подумала обо всём в то время, как я ни о чём ещё не думал, меня немного коробит. Я не желаю, чтобы Мира платила за меня, и тем более не буду использовать деньги за то, что слежу за ней. Да какая там слежка, я просто влюбился в неё и пишу дифирамбы её отцу про то, как она посещает занятия, и что у неё всё хорошо. Да, и о разрыве отношений с Оливером я тоже написал. Ответов не получаю, но это хорошо.

«Я отказываюсь, Мира. Не хочу, чтобы кто-то за меня платил. Так что прости, девочка моя, буду в листве, как и подобает человеку моего положения», – отправляю сообщение ей, доедая обед.

Ответ от неё приходит моментально.

Мира:

«Я и не предлагала. Это салон, сотрудничающий с нашим университетом. Там можно взять фрак напрокат под гарантии главы братства или сестринства. Если испортишь, тогда будешь платить. А так, бесплатно на один вечер. Устраивает, дикарь?»

Ну почему я ей не верю? Потому что бесплатного ничего не бывает? Возможно.

Мира:

«Сходи в администрацию и узнай, если считаешь, что я обманываю тебя. И не делай из этого такую проблему, Рафаэль. Ты меня сейчас жутко раздражаешь».

Приподнимаю брови от гневных слов и хмыкаю на них. Ладно, посмотрим, что там за сыр в мышеловке будет. Но точно, Эмира Райз очень хитрая пиранья, она провернёт дело прямо у меня под носом, а я ничего не замечу.

«Ты поедешь со мной? Ведь нужна подпись».

Поднимаюсь из-за стола, подхватывая сумку, поднос и телефон, и направляюсь к кухне, чтобы оставить там недоеденный обед.

Телефон вибрирует, и я с улыбкой, да не могу ничего с собой поделать, лыблюсь, как идиот, открываю сообщение.

Мира:

«А тебе что-то не нравится?»

«Чёрт, принцесса, расслабься. Ты вся напряжена. Мне не нравится то, что та комната, где валяется всякое дерьмо, сейчас пустует, и мы не там. Я бы тебе показал, как меня не устраивает твой тон».

Хихикая себе под нос, иду к аудитории.

Мира:

«Покажешь в 15:45. Мне дали официальное разрешение пропустить последнюю пару, ведь у меня есть личный пошлый учитель».

Мира:

«И, вообще, откуда тебе знать о моём тоне, если это безликие сообщения?»

«Я знаю тебя, мне этого достаточно для фантазий, принцесса. И прекрасно вижу тебя даже через безликие сообщения».

И я честен. Настолько долго наблюдал за ней, что сейчас прекрасно могу представить себе Миру, стоящую передо мной и покусывающую губу, чтобы не улыбнуться от моих слов. Если честно, то я даже повышенный тон голоса слышал. Клянусь. Она внутри меня. Эта девушка. Она забралась в мою душу и разбила там лагерь, надеюсь, что не военный.

Мира:

«Тогда до встречи, мон шер. Расскажешь о своих фантазиях позже».

Располагаюсь на свободном месте и обдумываю, как лучше выразить всё, что я сейчас чувствую. Почему проще признаваться в чём-то очень важном, не видя человека? Никогда бы не подумал, что этот способ будет для меня комфортнее, чем произносить некие определённые слова лично. Возможно, это время даёт шанс, чтобы каждый из нас принял их, и реакция на признания не была резкой или же неприятной.